Идущий следом «Гнейзенау» также прошел ремонт и, заодно уж, ревизию капризной силовой установки. Все же тяга немцев к сложным, высокотехнологичным и не всегда оправданным техническим решениям то и дело приводила к серьезным проблемам с надежностью. А раз так, приходилось обеспечивать проверку агрегатов при каждом удобном случае. Пока что серьезных последствий это не имело, но рисковать не хотелось.
Два других корабля – испытанные товарищи по походу «Адмирал Шеер» и «Адмирал Хиппер —» шли второй колонной. У этих кораблей имелась своя задача, несколько отличная от линейных крейсеров, но на первом этапе им всем предстояло действовать вместе.
Пройдя мимо британских дозоров (попавшийся на пути эсминец был расстрелян раньше, чем смог поднять тревогу), стальные хищники вырвались в океан, и принялись прочесывать его частым бреднем. За три дня рейдерства удалось перехватить и отправить на дно семь транспортных кораблей, после чего эскадра разделилась. «Шеер» отправился на юго-запад, чтобы навести ужас на торговые пути близ Латинской Америки. Там, в портах сочувствующей Германии Аргентины (не только ее, но – тс-с!) можно было какое-то время пополнять запасы топлива и продовольствия. Остальные корабли свернули на север и устроили налет на Исландию – так, чтобы знали потомки викингов, чем может обернуться сотрудничество с Британией.
Формально Исландия была нейтральной страной, фактически же еще в мае британцы взяли ее под свой контроль. Жители острова и не сопротивлялись, более того, поддерживали захватчиков. В настоящее время там располагалось около пяти тысяч британских военнослужащих, мощная станция ПВО и небольшая эскадра. Порт Рейкьявик, неплохо оснащенный, стал местом, откуда британцы могли контролировать Северную Атлантику, и Колесникову, да и не только ему, такое положение дел решительно не нравилось.
Британцы, разумеется, знали, что успевший попортить им крови адмирал Лютьенс вышел в море, но прелесть ситуации заключалась в том, что действия свои он согласовывать ни с кем не собирался. Вытребовал себе такое право и не намерен был от него отходить, доверяя свои планы исключительно собственной голове, да еще и имея несколько вариантов действий, выбирая, какой реализовать, в самый последний момент. Такая предосторожность, с учетом попытки британской авиации устроить ему несчастный случай, казалась совсем не лишней. Имелись у британцев агенты в высшем эшелоне германского командования, он об этом даже читал когда-то. Увы, читал давно, память имен не сохранила, а потому единственным вариантом сохранить инициативу оставалось заставить противника ловить его на возможно большем пространстве. Заткнуть все дыры никакого флота не хватит, а подводные лодки, активно пиратствующие сейчас вокруг Британских островов, как надеялся Колесников, навели на британских аналитиков немало туману. Поди, угадай, линкоры перехватили транспорт, или он поймал удар из-под воды. Скоро, конечно, британцы перейдут к тактике конвоирования грузовых кораблей, и лафа резко закончится, но пока что стоило пользоваться моментом и наносить им максимальный урон.
Появления его в этих водах британцы не ждали. Да, они уже сталкивались с особенностями мышления Лютьенса в отношении портов, но это случилось далеко на юге. Здесь же единственный успешный рейд адмирала был вполне стандартным действием, причем не отличающимся какой-то запредельной дерзостью или даже просто храбростью. Вышел, покрутился, навел шороху – и смылся при первом намеке на опасность. Обычная пиратская тактика. Вот почему атака на исландский порт стала для джентльменов из британского Адмиралтейства неприятным сюрпризом.
Как и в случае с Александрией, атаковать Колесников решил на рассвете. И, как и в первом случае, его план строился на двух допущениях – что атака будет внезапной и что минных полей вокруг порта не выставлено. В первый раз сработало, а вот что будет сейчас – оставалось только гадать. Хорошо еще, близилась осень, и белые ночи заканчивались, так что темного времени вроде бы природа им давала достаточно. А еще Колесникова беспокоило, что он не знал, базируются ли в Исландии британские самолеты, и если все же они здесь имеются, то какие и сколько. Увы, приходилось рисковать, иначе его рейд, даже с учетом перехваченных британских кораблей, превращался в обычное сжигание горючего.
Все прошло… терпимо. Британская эскадра в составе двух крейсеров и двух старых эсминцев (последних англичанам не хватало настолько, что они сейчас вели переговоры по всему миру, пытаясь закупить даже откровенное барахло, лишь бы плавало) для линкоров не противник. Хотя, надо сказать, рыпнуться они все же попытались, что в очередной раз укрепило Колесникова во мнении о храбрости вражеских моряков.
Впрочем, это ничего не изменило. Англичане вовремя засекли приближение эскадры Лютьенса, вовремя сыграли тревогу, но вывести корабли в море уже не успели. Не такое уж это простое дело. К тому же они изначально допустили ошибку, попытавшись первыми вывести из порта медлительные и, по сравнению с эсминцами, неповоротливые крейсера. За этим занятием их немцы, собственно, и поймали, после чего спокойно расстреляли из крупнокалиберных орудий. Береговых батарей здесь не имелось, да и вообще оборона была организована из рук вон плохо. Несколько месяцев назад британцам хватило пяти сотен морских пехотинцев, чтобы установить контроль над островом. Сейчас, конечно, противник выглядел серьезнее, чем мирные (и не собирающиеся менять своего поведения даже в честь войны) рыбаки. Эти умники, те, что сейчас бултыхались в море, даже выбирать сети не прекратили. Такое впечатление, им на все было плевать. Но серьезнее, не серьезнее, а Колесников пожалел, что на борту его кораблей нет десантников – захватить остров выглядело вполне реальной задачей.
В общем, британскую эскадру уничтожили, получив в ответ лишь несколько всплесков, самый опасный из которых испугал рыбу в сотне метров от борта «Гнейзенау». Британцы не успели даже организовать огонь, как им пришлось позаботиться о собственной шкуре. Из четырех кораблей на дно не отправился только один, и то потому, что командир эсминца, грамотно оценив ситуацию, успел направить его к берегу до того, как немецкий снаряд разнес в клочья машинное отделение. Корабль, успев разогнаться, выскочил на камни, что позволило англичанам без лишних проблем снять экипаж – как только эсминец перестал вести огонь, задробили стрельбу и немцы. Три других корабля к тому моменту уже затонули, и оставалось лишь посочувствовать оказавшимся в ледяной воде морякам.
«Адмирал Хиппер», нагло зайдя в гавань, быстро превратил в руины инфраструктуру порта и расстрелял радарную станцию. Бить по городу его артиллеристам запретили категорически – незачем менять безразличие местных обывателей на ненависть к немцам. Лучше уж пускай просто боятся, чем идут добровольцами в британский флот. Конечно, очень хотелось, но – незачем, тем более, надо было срочно делать ноги. С паникой, возникшей при обстреле побережья, британцы все же справились, и едва немцы успели отойти от Рейкьявика, в небе появились самолеты.
Десять машин против трех кораблей – это несерьезно. Особенно учитывая, что при модернизации зенитную артиллерию обоих линейных крейсеров заметно усилили. Последнее обстоятельство явно пришлось британцам не по вкусу, и, когда два самолета, оставляя за собой огненно-дымные хвосты горящего бензина, рухнули в море, головы остальных это остудило. Глядя на развернувшиеся к берегу «харрикейны», Колесников мысленно порадовался, что тренировки расчетов зенитной артиллерии по его настоянию проводились в режиме максимальной интенсивности. Сейчас это дало свои плоды. Впрочем, даже прорвись самолеты через огонь зениток, вооружения, способного нанести серьезный ущерб германским кораблям, они не несли. Вообще, вся эта атака выглядела, скорее, жестом отчаяния, желанием хоть как-то поквитаться и, скорее всего, попыткой высокого начальства прикрыть свою задницу имитацией активных действий. Ну а в результате гибнут реально храбрые и преданные своей стране люди. Колесников скрипнул зубами – вот так, с выбивания в междоусобице наиболее храбрых, и начинается падение европейской цивилизации. Так же произойдет и с Россией, точнее, Советским Союзом, но от названия сущность не меняется. И времени на то, чтобы предотвратить грозящий стать необратимым процесс, у него оставалось все меньше.
