– Что?! – вскричал я. – Ничего глупее я в жизни…
Тут я осекся, увидев подозрительно прищуренные глаза Лосося, вспомнил о своем плане и поспешно исправился:
– Я хотел сказать: неужели? Трудно поверить, но, видимо, так оно и есть.
– Вик и Хизер однажды смотрели фильм. Там люди, внешне ничем не примечательные, поселились на благополучной улице. А потом оказалось, что они гении преступного мира. С вашими соседями то же самое!
– И какие же преступления они совершают? – Мне было страшно любопытно, как далеко завела Гудвинов их безудержная фантазия.
– Этого мы пока не знаем, но уже понятно, что полиция их выследила. Вик, правда, говорит, что в полиции одни тупицы, так что на них надежды мало.
– Но какие-то мысли у твоих хозяев есть? – спросил я. Все это смахивало на полную ерунду. Прекрасная, но злая кошка, вечно встревоженный отец, задерганная мать на грани истерики, девочка-подросток, которая жаловалась мне на одиночество, хмурый мальчишка – ни один из них не тянул на звание мафиози.
– Они считают, что речь идет о так называемых экономических преступлениях. Скорее всего, эти люди фальшивомонетчики или отмывают преступные деньги. Или даже похищают драгоценности, – взахлеб рассказывал Лосось, радуясь внимательным слушателям. Глаза у него горели – кот из семьи сплетников не мог удержаться, чтобы не поделиться такой новостью.
– Ух ты, – отреагировал я. – И что же твои люди собираются предпринять?
– О, не волнуйся, Алфи, они у нас на крючке. Мы добьемся, чтобы их выдворили с нашей улицы. Дом же не их, ты знаешь, они его снимают, так что это вопрос времени. Я так и сказал Снежке. Пусть привыкает к мысли, что скоро ее вышвырнут на улицу.
– Правда? – спросил я, закипая от ярости. – Ну, ладно, ты знаешь, где нас найти, если потребуется помощь. Верно, Тигрица?
– А? – лениво отозвалась Тигрица. Все это время она грелась на солнце, а сейчас принялась ловить бабочку.
– Я говорю, мы ведь поможем Лососю, если понадобится.
– Да? – Я понял, что Тигрица даже и не следила за нашей беседой. Лавры шпиона ее не манили, моя подруга вполне довольствовалась ролью телохранителя.
Мы ушли играть в парк: мне нужно было обдумать все вдали от уличного шума. По пути туда я пересказал наш разговор Тигрице.
– Поверить не могу, что ты не слушала! – посетовал я.
– Прости, там были такие солнечные зайчики на газоне, я немножко увлеклась. – По крайней мере, она сообщила мне об этом извиняющимся тоном.
– А что ты будешь делать, если Лосось и впрямь попросит о помощи? – спросила Тигрица, когда я дошел до конца беседы.
– Этого не случится. Главное, теперь я знаю, что на уме у Гудвинов. Осталось выяснить, что же на самом деле случилось с семьей Снежки.
– Отлично, Алфи, – тряхнула головой Тигрица. – Только я до сих пор не понимаю, зачем тебе лезть во все это.
Мы лежали на прогретой солнцем цветочной клумбе, время от времени лениво клацая зубами вслед пролетающей мухе.
– Ты же меня знаешь, я хочу, чтобы всем было хорошо, и кошкам, и людям.
– Ты ее любишь? – серьезно спросила Тигрица.
– Не знаю, – искренне ответил я.
– Расскажи, что ты к ней испытываешь? – Моя подруга вдруг вскочила на все четыре лапы и посмотрела мне в глаза. Зная, что это щекотливый вопрос, я все равно постарался ответить честно.
– Она злючка, но я думаю о ней, когда ложусь спать и когда открываю глаза. А как увижу ее, в животе что-то екает. Мне хочется быть с ней рядом, хотя она этого не желает. Как-то так.
– Втрескался по уши, – подытожила Тигрица.
– Почему ты так уверена? – спросил я.
– Если тебе непонятно, значит, не такой уж ты и умный.
– А?
– Я знаю это, Алфи, потому что сама испытываю к тебе то же самое.
Я так и застыл, а Тигрица бросила на меня прощальный взгляд и была такова, оставив меня торчать посреди клумбы с жужжащей над ухом мухой.
Глава двадцать вторая
Да уж, эта новость одним махом разрушила все мои планы. Я и забыл, что собирался идти к Снежке. Я, конечно, замечал, что после появления белой кошки Тигрица стала вести себя по-другому, но не придавал этому особого значения. И ведь предупреждали меня добрые коты, что она ко мне неравнодушна! Но я так высоко ценил в Тигрице друга, что не хотел ничего менять. А теперь что же – вся наша дружба коту под хвост? Я не представлял, что мне делать.
Голова у меня шла кругом, но ничего путного в нее не приходило. Мне нужно время, чтобы все как следует обмозговать. Но разве можно придумать что-то толковое на голодный желудок? Лично я так не могу. И хотя до полдника было еще далеко, я решил попытать счастья у Полли.
Я пробрался сквозь кошачью дверцу в дом, где меня ждал приятный сюрприз – Полли была на кухне и готовила. Генри рисовал за столом, а Марта, сидя в специальном высоком стульчике, ела морковку. Я громко мяукнул.
– Алфи! – радостно крикнул Генри и заулыбался во весь рот. Я ему тоже улыбнулся и подмигнул. Полли погладила меня и, не говоря ни слова, достала из холодильника молоко. Налила его в миску, а в другую насыпала специальных кошачьих галет. На вид эти галеты так себе, но на вкус неплохи, особенно, если запивать их молоком. Я подъел все, что мне дали, умылся, почистил усы и только тогда почувствовал, что готов думать о Тигрице и ее признании.
Я свернулся клубком на диване в гостиной, где Полли включила телевизор для Генри и поставила диск. Малыш полностью сосредоточился на фильме, а в другом конце комнаты Марта так же сосредоточенно пыталась встать – кажется, она поняла, наконец, как это делается. Полли села на диван, и я перебрался к ней на колени. Здесь было тепло, уютно, а между тем мозг взрывался от странных и противоречивых мыслей о Тигрице.
Да, мне говорили, что я ей небезразличен, но я не воспринимал эти слова всерьез. А все потому, что не знал, что делать, если это окажется правдой! Тигрица была мне закадычным другом, и я не хотел ничего менять. Но ее чувства уже все изменили. Чем больше я ломал голову, тем яснее видел, что выхода нет. Не успевал я справиться с одной проблемой, как тут же возникала новая.
Хотел бы я обсудить это с Джонатаном, ведь до Клэр в его жизни было немало женщин. Правда, обычно он довольно быстро от них избавлялся. И не скажу, что они этому радовались.
Я совсем не хотел избавляться от Тигрицы, я очень ее любил, но только как друга. И врать ей не собирался. Нужно было честно сказать, как я к ней отношусь, но при этом меньше всего на свете я хотел ее обидеть или оскорбить. Уффф, ну и закавыка! Пожалуй, тут лучше воспользоваться человеческой мудростью «Утро вечера мудренее» – и поспать. Полли нежно поглаживала меня, время от времени говоря что-то ребятишкам; под тихий смех Генри и лепет Марты я погрузился в дремоту.
