И вот сейчас на неё обрушилось небо, потому что невозможно одновременно радоваться рождению сына, оплакивать тяжёлый мамин недуг и горевать о пришедшем накануне известии о скоропостижной смерти далёкого, незнакомого отца.
Ребёнок в колыбели закряхтел, заворочался, покраснел и сорвался в отчаянный крик. Мальчик кричал от голода, потому что у Урсулы пропало молоко. Она пробовала вернуть его– приготовила и выпила все известные ей целебные отвары, не отнимала сына от груди в надежде, что молоко вот-вот придёт. Но всё было напрасно.
Ребёнок кричал и кричал, не переставая, Урсула подошла, взяла его на руки, села с ним на диван.
– Ну что же ты, моё золотце, – прошептала она, держа наготове бутылку со специальной смесью. – Животик болит, да? На коровьем молоке будет болеть, но ведь чем-то я должна тебя кормить, правда? Так что ты уж не сердись на меня, мой хороший. Не сердись, – Урсула отодвинула налезшую на подбородок ребёнка пелёнку и сунула в надрывающийся беззубый ротик бутылочку. Сын жадно вцепился в соску, часто зачмокал и вдруг выплюнул её и снова закричал.
– Да что мне делать-то? – чуть не заплакала Урсула.
– Заговор сделай, – сказал кто-то совсем тихо.
Урсула подняла глаза. Возле окна стояла тощая женщина с огромной копной серых спутанных волос на голове. Она суетливо переступала с ноги на ногу, впалые глаза её бегали.
Урсула почти не удивилась. Она знала, что в квартире обитает какая-то безвредная неуловимая нечисть. Но ей никак не удавалось зацепить существо взглядом, и привычка заталкивать свои «видения» в самую глубь себя взяла верх.
– Кто ты? – спокойно спросила Урсула. – Зачем в моём доме?
– Ничка я, – улыбнулась женщина, закружилась вокруг себя и затараторила – Обыкновенная Ничка. В дом худо не впускаю, шалю иногда по мелочам, вещи могу мелкие спрятать, но потом всегда возвращаю. Всегда возвращаю! А ты, раз ведьма, чего заговор на молоко не сделаешь, простой ведь совсем, даже неумёха справится?!
– Заговор? – переспросила Урсула, покачивая на руках сына, продолжавшего надрывно орать. – Никогда ни одного заговора не делала. Да и не ведьма я.
– Ну как же не делала? – Ничка всплеснула тощими руками. – А с цветами на подоконнике разговаривала, чтобы росли и не вяли? Разговаривала! А голубей под окном убеждала не квохтать шумно, чтобы ребёнка не будили? Убеждала!
– Ну и что? – удивилась Урсула.
– Так это почти заговор и есть, – Ничка снова закружилась. – Дай ребёнку грудь и уговаривай молоко, чтобы пришло. Слово ведьмино, оно непоколебимо, знаешь?
Урсула наклонилась к сыну, с нежностью посмотрела на его маленькое красное личико.
– Это что ж, мне с самой собой разговаривать?
– Разговаривать с собой легче, чем с другими, – ответила Ничка через паузу. – Молоко-то вернётся– заговорить его несложно. А вот, чтобы муж не ушёл от тебя навсегда да сын, чуть повзрослев, не повторил его поступок, – невозможно такое… Не бывать такому. «Ведьмино проклятие» ведь любви сильнее, слышала?
Урсула в недоумении подняла глаза на Ничку, но возле окна никого не было.
В комнату вошел невысокий коренастый мужчина.
– Сула, ну чего он кричит и кричит не переставая? Сделай же ты уже что-нибудь! Всех соседей перебудим. Скажи, может, чем помочь могу, покачать или массаж животика?
– Ложись, я сейчас всё сама сделаю. Тебе вставать рано.
Мужчина сонно кивнул и вышел, а Урсула распустила халат, прижала к груди ребёнка, заходившегося в крике, и уверенно заговорила:
– Приди, моё молоко, накорми сыночка, утоли его жажду и голод, приди, моё молоко, утоли его жажду и голод, приди, моё молоко, накорми сыночка, утоли его жажду и голод приди, моё молоко, утоли его жажду и голод, приди, моё молоко…
И тут вдруг Урсула почувствовала, как её бросило в жар, словно она очутилась под палящим солнцем, грудь в одно мгновение наполнилась молоком, и ребёнок, перестав плакать, принялся пить его шумными глотками.
Урсула заплакала. В эту секунду её пронзила мысль, что она счастлива и что уже больше никогда ей не удастся испытать такого счастья.
По телу растеклось тепло, проникло в каждый уголок души, забрало всю злость и зависть, всю боль и страх, подарило надежду, даровало силу. Урсула сделала глубокий вдох – и проснулась.
Подснежники в снегу
Урсула смотрела пристально, не моргая, точно чёрная кошка, перешедшая когда-то Юсинь дорогу. Юся была изумлена. Ей не верилось в удачу! Ей не верилось, что ведьма может так спокойно глядеть на неё, сидя в кровати, после того как буквально минуту назад находилась в тисках смерти. Ей не верилось, что это чудо совершила она– Юсинь! Своими собственными руками!
– Ты пришла, – сказала ведьма.
– П-пришла, – ответила Юся, ощущая, как от накатившего страха её начинает потряхивать.
– А я боялась, что ты не сумеешь сюда добраться. – Урсула погладила подлезшего под руку ластящегося Рыську.
– Но я с-сумела, – сказала Юсинь.
– Почему ты решила помочь мне? – спросила Урсула.
– Я н-надеялась, в-вы очнётесь и п-поможете мне в-выбраться из Страны Туманов. Сама не з-знаю, к-как здесь очутилась, я не рвалась с-сюда снова… – честно призналась Юсинь.
Урсула молчала. А Юсинь думала о том, что ей, как никогда, хочется поделиться с Урсулой своими переживаниями, сомнениями и страхами. Но готова ли Урсула выслушивать её или она ждёт от Юси чего-то другого?!
– Почему ты отрезала волосы? – наконец сказала Урсула.
– Н-незнаю, – опустила голову Юсинь, – в п-порыве…
– Дай мне их сюда, – попросила Урсула и указала куда-то рукой.
Юсинь повернула голову– глупо, но лишь сейчас она заметила совсем рядом, на столе, свои отрезанные волосы. Как они здесь оказались, если Юся швырнула сумку, в которой они лежали, в человека-крота?
– В волосах ведьмы тоже сила, – сказала Урсула, – дай мне их, не бойся.
Юся подошла к столу, взяла волосы и передала их ведьме. Пальцы едва коснулись холодных Урсулиных рук– сердце заходилось от страха, дрожало, как пойманный лисой заяц.
Ведьма погладила рыжие волосы, улыбнулась.
– У меня тоже когда-то такие были.
«Вот сейчас, – подумала Юся, – вот сейчас я скажу ей о том, что всё знаю.»
– Повернись, – скомандовала Урсула железным голосом, и Юсинь почувствовала, что не смеет ослушаться.
Она развернулась к ведьме спиной. Одной рукой приложив длинные отрезанные волосы к коротким, торчащим в разные стороны, Урсула провела по линии соприкосновения другой рукой. Неспешно каждый волос начал притягиваться друг к другу, надёжно склеиваясь невидимым клеем. Юся ощущала будто кто-то тянет её голову вниз, будто к волосам привязали гирю, и она вынуждена её удерживать. Но Юсинь терпела и не смела пошевелиться.
