Вот Урсула собирает тесто в колобок, укладывает в него мелкий стручок красного перца и начинает говорить скороговоркой заклинание. Затем ведьма заворачивает ребёнка в раскатанный кусок теста, как в одеяльце, и командует коту-помощнику: «В Печь!»
Юсинь припомнила, как вскрикнула от страха, когда Рыська, уложив несчастного малыша на огромную печную лопату, сунул его в пламя и закрыл чугунной заслонкой. Вспомнилось ей и чудесное исцеление больного, и слова заклинания Урсулы, которое она специально для Юсинь, вопреки своим обычаям, проговаривала вслух. Юся положила вилку на стол, выпрямилась– в её голове обрывки слов со скоростью света начинали соединяться между собой, скрепляться завитками, образовывать цепочки. Юсинь вспомнила также и то, что, вынув младенца из Печи, Рыська снял запеченное тесто-одеяло и отнёс его на съедение собакам. Когда от него не осталось даже крошки, – младенец полностью поправился.
– Урсулу, к-конечно, н-невозможно з-запечь– о-она не ребёнок, но ч-что, если п-попробовать по-другому… – тихо сказала Юся.
Она поспешила в уже знакомый ей погреб. Там, на самой нижней полке шкафчика, в окружении пустых банок и тех, что были полны диковинным, неприятным на вид содержимым, Юся углядела берестяную коробку с мукой. Ей требовалась лишь половина стакана, а ещё немного горячей воды, соли и красный толчёный перец.
Юсинь понятия не имела, есть ли в её плане хотя бы капля разумности, но сейчас он превратился для неё в единственный спасительный ключ. И она собиралась проверить, подойдёт ли он к нужному замку. Юсинь хотелось верить, что она угадала, – ведь разве зловещая Навья не утверждала, что в ней «есть сила ведьмы», и разве сама Юся не убедилась, что это вполне похоже на правду? К тому же Юсинь плохо верится в то, что Урсула выкрала её в помощницы за одно родство.
Отчего же ей не попытаться всего один раз воззвать к своей внутренней, потаённой силе, если такая имеется?
Юся высыпала муку на стол, добавила воду, соль, перец и принялась замешивать тесто, громко повторяя слова, произнесённые однажды Урсулой. Удивительно, но Юсинь помнила их так хорошо, словно услышала только что.
– З-заберёшь в-всю злость и за-зависть, всю б-боль и с-страх, – произносила Юсинь с чувством, раскатывая из небольшого кусочка податливого теста шарик, – за-защитишь от чёрных м-мыслей, от жа-жадных и т-трусливых, убережёшь от в-всякой хвори и будешь с-съеден собаками, ч-чтобы согреть и утолить их г-голод. За-закрываю свой уговор на з-замок. К-ключи от н-него навеки у м-меня останутся. С-слово м-моё непоколебимо!
Юся сделала ударение на слове «непоколебимо», стараясь не запнуться. А ещё представила, что ставит на получившемся колобке сургучную печать.
Шарик из теста вышел гладким и упругим, умещался Юсинь в ладонь.
Юся протянула Рыське результат своего труда, тот сунул мордочку в руку, понюхал, бодро и громко мяукнул, что девочка расценила как одобрение. А ещё Юсинь померещилось, что вокруг шарика образовался едва заметный светящийся розовый ореол. Возможно, это был самообман, а может быть, и чистая правда. Ей не терпелось выяснить, получится ли у неё довести задуманное до конца. В последний раз размяв колобок, Юсинь разделила его на две равные части, затем раскатала из них две широкие полоски и сунула в горячую Печь.
* * *
Через полчаса Юся уже сидела с подрумянившимся тестом на Урсулиной кровати. Она уложила один кусок ведьме на лоб– так, словно прикладывала к горячей голове холодный компресс. Другую полоску, поразмыслив, разместила под воротом платья, чуть выше сердца.
Юсинь надеялась, что самодельное «лекарство» сумеет хотя бы ослабить хватку Урсулиной болезни. Пусть на время, но ведьма придёт в себя, а дальше сама придумает, как ей вылечиться.
– П-пожалуйста! Н-ну, п-пожалуйста! – простонала Юся и поправила на лбу Урсулы полоску. Развернув кресло лицом к ведьме, она забралась в него с ногами и стала ждать.
* * *
Ожидание чуда– тяжёлая работа, и Юсинь, устав от неё, задремала. На неё уже стали спускаться лёгкие, как белые одуванчики, сны. Юсе снова снились Матохи. Их было много, и они кружились вокруг неё светящимися шариками. Одни подлетали к самому Юсиному носу, другие кружили над головой, от чего волосы наэлектризовывались. А один жук, желая стать особенным, уселся на плечо. Юся потянулась к нему рукой, и на этот раз он позволил погладить свои золотые крылья. Гладкие и прохладные, словно фарфор.
Юсинь улыбнулась и проснулась от того, что Рыська вскочил на колени. Юсинь встряхнула головой, сбросила с себя остатки сна и осторожно открыла глаза– она действительно верила, что сейчас увидит перед собой очнувшуюся Урсулу. Но чуда не произошло. Ведьма неподвижно лежала на кровати. Как кукла. Она почти не дышала– она была почти мертва.
«Что я сделала не так? – чуть не заплакала Юся. – Что-то не так со мной или с заклинанием?»
С отрешённым видом поднявшись с кресла, Юсинь подошла к кровати, сняла с Урсулы полоски теста и с тяжёлым вздохом скомкала их в руках. Крошки посыпались на пол, и очутившийся под ногами Рыська попытался слизать их. Юсинь сердито махнула на кота рукой.
– Т-ты ч-чего, р-разве собака? Н-нельзя это есть– с-сам ведь знаешь!
Рыська сделал недовольный круг хвостом и отошёл в сторону, а Юсю вдруг озарило. Если нельзя укутать больного в заговоренное тесто целиком, а прикладывания не помогают, может, стоит попробовать изменить заклинание и накормить им Урсулу?
Не медля ни секунды, Юсинь опять кинулась в погреб. Во второй раз, сотворив из муки, воды и перца колобок, она громко произнесла:
– З-заберёшь в-всю з-злость и за-зависть, всю б-боль и с-страх, защитишь от чёрных м-мыслей, от жадных и трусливых, п-подаришь н-надежду, убережешь от в-всякой х-хвори, п-продлишь жизнь, даруешь с-силу. За-закрываю с-свой уговор на з-замок. К-ключи от н-него навеки у м-меня останутся. С-слово м-моё непоколебимо!
Юсинь перекроила заклинание, словно платье, ставшее тесным. Она добавила несколько новых формулировок и выкинула из него ту часть, которая касалась собак. Больше эти слова были ни к чему.
Снова усевшись рядом с ведьмой, Юся принялась отламывать от тёплого, хранящего в себе новое заклинание колобка крохотные кусочки и с аккуратностью врача помещать их Урсуле под язык.
Заговор
Сын спал в колыбели туго запелёнатый. Так наказывала Урсуле мама– меньше кричит, не пугается своих вздрагивающих ручек и ножек, не царапает себе личико.
Урсула любила мать, и ей не хотелось огорчать её, особенно в час тяжелой болезни. Она и так слишком часто расстраивала её в детстве своими разговорами о духах, которые то и дело заглядывали к ней в песочницу поболтать о том о сём. Урсула почти смирилась с тем, что ей придётся вечно помалкивать о своём умении двигать взглядом мелкие предметы, угадывать ещё не произошедшие события, залечивать прикосновением раны; как на рентгене, видеть в людях червоточины зарождающихся недугов. Вот и мамину болезнь Урсула заметила, когда хворь ещё только приноравливалась, искала лазейки и слабые места. Урсула пыталась разговаривать о болезни с матерью, но всякий раз оставалась неуслышанной.
