Такая статья в центральной печати могла предвещать самые тяжелые последствия, вплоть до полного разгрома руководства республиканской парторганизации. Поэтому Лаврентий Берия немедленно отреагировал. 27 мая он отправил письмо Сталину, которое мы нашли в архиве ЦК компартии Грузии. Лаврентий писал:
Такой критики, которая вскрывала бы действительные недочеты, помогала бы исправлению этих нседочетов, нет в корреспонденции тов. Мезенина.
Берия объясняет случившееся инструкциями, которые корреспондент получил в редакции «Правды». Редакция требовала написать статью порезче, а затем, получив материал корреспондента, сделала ее еще более критической. Заканчивает свое послание Берия решительно:
Эту неправильную и несоответствующую действительности корреспонденцию нельзя расценитсь иначе как попытку дискредитировать работу Десятого съезда коммунистической партии (большевиков) Грузии.
Берия не называет имен, но намекает на некие влиятельные московские силы, которые пытаются его дискредитировать. Вскоре после этого Берия приехал в Москву, чтобы доложить обстановку Сталину лично. Он уверил вождя, что репрессии продолжатся. Действительно, вскоре после его возвращения аресты партийного руководства вышли на новый уровень. 5 июня в «Правде» публикуется статья Берии, суммирующая итоги Х съезда компартии Грузии. Забавно, что он употребляет те самые выражения, которые в прошлой статье критиковались как типичные самовосхваления. Разумно было бы считать, что неприятности, которые могли вот-вот произойти в карьере Берии, неслучайны.
10 января 1938 года неожиданно, без объявления причин, был отправлен в отставку старый сослуживец и подчиненный Берии нарком внутренних дел Азербайджана Емельян Сумбатов (впоследствии Берия вернет его на работу.) В личном фонде Ежова сохранились доклад В. П. Черепневой о положении в Грузинской партийной организации, самоуправстве Берии, Деканозова и других, о преследовании с их стороны; доклад директора павильона субтропических культур на Всесоюзной сельхозвыставке М. Ф. Сафронова о методах руководства Берии, Деканозова и др.
По распоряжению Николая Ежова майор госбезопасности Александр Журбенко затребовал в Центральном государственном архиве Октябрьской революции дела из фонда меньшевистского правительства Грузии с упоминаниями Берии.
Существует миф о том, что Ежов даже дал санкцию на арест Берии, который должен был произвести нарком НКВД Грузии Сергей Гоглидзе. Однако тот успел предупредить своего шефа, который срочно вылетел в Москву и сумел оправдаться перед Сталиным. Как справедливо пишет Н. Петров, «в этом рассказе не учтена малость – без ведома Сталина Ежов не стал бы ничего предпринимать против члена ЦК, а уж тем более подписывать ордер на его арест».
Но нет дыма без огня. Очевидно, Ежов собирал компромат на Берию, а кто мог лучше справиться с этой задачей, чем нарком НКВД Грузии? Как логически следует из последующей судьбы Сергея Арсеньевича, он Берию не сдал, а наоборот, скорее всего, доложил ему о поручении Ежова.
Немалые надежды Ежов возлагал на скандал, развернувшийся еще в 1936 году вокруг авторства книги «К вопросу об истории большевистских организаций в Закавказье».
Среди авторов бериевской книги был высланный в 1926 году из Ленинграда участник зиновьевской оппозиции историк партии Семен Ефимович Фраерман, публиковавшийся под псевдонимом Сеф. В 1935 году, когда книга Берии получила всесоюзную славу, стала основополагающим партийным документом, Семену стало обидно, что его заслуги отмечены не были. Он имел глупость рассказывать об этом налево и направо. В результате гостившая в Тифлисе бдительная московская коммунистка, инструктор ЦК ВКП(б) Г. Штернберг, 10 апреля 1936 года написала заявление в комитет партийного контроля о беседах, которые имели место в Тифлисе с Сефом и его супругой Любовью Янушевской, где утверждала, что «супруги Сеф и Янушевская в беседе с ней жаловались, что в действительности эту книгу написал не Берия, а Сеф. Считаю, что Сеф, сохранивший себя в рядах нашей партии, до настоящего времени продолжает свою гнусную работу и клевещет на одного из учеников т. Сталина т. Берию».
Позднее, в сентябре 1936 года, Штернберг описала дальнейшее развитие событий:
По приезде в Москву в беседе с т. Райской М. Я., членом партии с 1918 года… о книге т. Берии, она мне также сказала, что книга т. Берии – это результат работы Сефа. Эту антипартийную болтовню мне удалось узнать из двух источников в Тифлисе и Москве, и для меня совершенно ясно, что эти разговоры значительно шире.
Бдительная Штернберг на этом не успокоилась и продолжала в Москве бить во все колокола, поставив в известность о клеветнических разговорах инструктора ОРПО ЦК ВКП(б) Шацкую. Которая, в свою очередь, написала заявление на имя члена партколлегии по Закавказью Кудрявцева:
По твоей просьбе сообщаю все, что знаю о разговоре т.т. Сефа и Штернберг, Янушевской и Штернберг. В марте или апреле этого года ко мне на работу в ЦК зашла т. Штернберг, член ВКП(б), бывший инструктор ОРПО ЦК ВКП(б), и в разговоре заявила мне, что считает возмутительными разговоры Янушевской и Сефа о том, что книгу тов. Берии будто бы готовил Сеф. Тут же Штернберг сказала, что Сеф бывший оппозиционер (я лично т. Сефа не знаю и никогда его не видела). Я посоветовала т. Штернберг написать об этом в Заккрайком и, будучи сама в Тифлисе, вспомнила свой разговор со Штернберг и спросила тебя, получено ли какое-нибудь заявление крайкомом. Ты ответил отрицательно, а затем через несколько дней после моего возвращения в Москву получила от тебя телеграмму с извещением, что Сеф категорически все отрицает, и ты просишь меня написать, что я и делаю.
В результате в августе-сентябре 1936 года партколлегия КПК по Закавказью разбирала дело об «антипартийной болтовне» Сефа и Янушевской. Болтуны были примерно наказаны. Но пошла цепная реакция. Другой автор доклада Эрик Бедия, занимавший пост директора института Маркса – Энгельса в Тифлисе, возмутился утверждениями Сефа и тоже начал болтать лишнее. Как нам известно из заявления Карло Орагвелидзе, работавшего заведующим отделом ЦК партии Грузии:
На квартире у меня в 1936 году в связи с болтовней Сефа о том, что он писал доклад Л. Берии, Э. Бедия заявил, что не Сеф, а он сам, Бедия, сделал этот доклад, который прочитал Л. Берия.
В итоге все приложившие руку к написанию книги, включая еще одного соавтора старого большевика Малакию Торошелидзе, – все, кроме Всеволода Меркулова, будут расстреляны. Главным обвинением для них станет связь с Мамией Орахелашвили.
Инцидент, связанный с обвинениями Берии в плагиате, не прошел мимо секретаря ЦК Николая Ежова. До того как он стал наркомом внутренних дел, Ежов отвечал за руководящие партийные кадры и уже тогда, в 1936 году, затребовал к себе документы, касающиеся скандала вокруг авторства книги. Хотя официально партия осудила болтунов, никогда не было известно, как повернется дело.
В апреле 1937 года Семен Сеф был арестован и находился под следствием в Москве, где подтвердил свои слова о плагиате Берии и дал показания о контрреволюционных настроениях бериевца Степана Мамулова. О показаниях Сефа Ежову сообщил Михаил Фриновский, который вообще относился к Лаврентию отрицательно. С 1928 по 1930 год он служил председателем ГПУ Азербайджана, и вот что писал в своем письме Николай Ежов:
