– Можно кулон со Стрельцом… она носит золото?
– Откуда я знаю, что она носит? Золота на ней не видел, видел какие-то перья в ушах и деревянные бусы… еще веер и бант.
– Знаешь, Христофорыч, золото – универсальный подарок.
– Лады. Может, купишь сам? Можно пополам, или я один.
– Пополам. Где встречаемся?
…Открыла им Лика. Завизжала, бросилась Монаху на шею, запищала радостно:
– Олежечка! Как я соскучилась!
– Знакомься, девочка! Мой друг Алексей Добродеев, журналист.
– Здрасте! – Лика присела в реверансе. – А я вас знаю! Вы бегаете за Дашкой из нашей группы, я вас видела вместе! Имейте в виду, ей всего четырнадцать.
Добродеев открыл рот и впал в транс.
Монах ухмыльнулся и сказал:
– Лика, угомонись! И не ври, никого ты не видела. Леша, не обращай внимания и добро пожаловать в королевство кривых зеркал.
– Пошутить нельзя! – фыркнула девушка. – Вы не обиделись? – Она схватила журналиста за руку. – По-шли, покажу вам остальных зверушек… в кривых зеркалах.
– Подожди, – остановил ее Монах. – Подарок! Леша!
Добродеев вытащил из кармана крошечный сверток, перевязанный золотой ленточкой.
– Ой! Это мне? – Лика дернула ленточку, развернула шелковистую бумагу и раскрыла коробочку. – Стрелец! Какая прелесть! Спасибо! – Недолго думая она чмокнула в щеку сначала Монаха, потом Добродеева. – Олежка, застегни!
Монах защелкнул замочек на тонкой цыплячьей шейке, и Лика метнулась к старинному тусклому зеркалу, стоявшему в прихожей. Склонив к плечу голову, она рассматривала себя в зеркале, а они смотрели на нее. В зеркале отражалась тонкая размытая фигурка в длинном открытом платье, черном с красными оборками, с волосами, поднятыми на затылок и заколотыми массивным гребнем с блестящими камешками. С золотой фигуркой воина, натягивающего лук, меж тощих ключиц.
– Хороша! – сказал наконец Монах. – Нет слов. Пошли в дом.
– Прошу! – Она пошла вперед. – Кстати, Ирку вчера арестовали. Я думала, арестуют Леньку.
– Ирину арестовали? – не поверил Монах.
– Ну! Она, конечно, не подарок, – Лика скорчила забавную гримаску, – но не убийца. Я думала, что повяжут Леонида. Я же намекала следаку… – Она махнула рукой. – Я называю это мужской солидарностью. Теперь Ленька смотрит на меня волком, его вывернули наизнанку с той фоткой. Я думала, он не придет, честное слово!
– Лика, а ты не заигралась, девочка? Это опасные игры, обещай мне…
Она пожала плечами и перебила:
– Да ладно тебе! Если невиновна, выпустят. Ленька уже нанял адвоката. Пошли! Мои друзья Олег и Леша Добродеев! – объявила громко, входя в гостиную. – Леша – журналист!
Компания, сидевшая за столом, уставилась на новых гостей. Монаха посетило некое дежавю – все те же лица, каждое на привычном месте. Правда, теперь с ними за столом сидела домоправительница Юлия. Бледная, невозмутимая, печальная Юлия – в лиловом платье с ниткой жемчуга на шее. И не было Ирины. Непроизвольно отметил он хмурость и оттопыренную презрительно губу Леонида; старая актриса, сильно накрашенная, с чудовищными смоляными бровями, в красном наряде с цветочной гирляндой вокруг шеи, напоминавшая престарелую Кармен, улыбаясь, смотрела на него в упор, и Монах с ответной улыбкой заговорщика поклонился. Живчик доктор с торчащим седым ежиком помахал ему рукой. Печальная Екатерина и Виталий с выражением подлости на шакальей физиономии сидели рядом, но, как ему показалось, уже не вместе. И Лариса…
Глаза их встретились, и было что-то в ее неулыбчивом и неуверенном взгляде, некий намек или вопрос. Монах кивнул ей, она кивнула в ответ и отвела взгляд. Тут же его взгляд скрестился с вызывающим взглядом Виталия. Соперники, никак. Монах ухмыльнулся, огладил бороду и прогудел:
– Честной компании!
– Сюда! – захлопотала Лика. – Юля, не вставай, я сама. Мальчики, садитесь около тети Эллы. Ой, я так рада, что мы собрались! Как раньше! Папочка сейчас смотрит на нас и радуется, что мы вместе.
Никто ей не ответил, и Монах подумал, что каждый из присутствующих дорого бы отдал, чтобы очутиться отсюда как можно дальше. Никто не посмел отказаться – каждый боялся пропустить нечто важное, они были как преступники, связанные одной веревкой. Атмосфера сборища была гнетущей. Тем более арест Ирины… Он перевел взгляд на Лику – та, казалось, ничего не замечала. Паршивка, подумал Монах. Зачем ей это? Что она задумала?
Они уселись.
– Мальчики, привет! – Старая актриса наклонилась к Монаху. – Добро пожаловать на пир во время чумы. Акт третий. Какие новости с фронта? Все живы?
– Типун тебе на язык! – отозвался шепотом старый доктор и добавил громко: – Добрый вечер, Олег. Рад вас видеть. Алексей Добродеев? Читали, читали, как же. Господа! – Он постучал вилкой по рюмке. – Предлагаю тост за именинницу! Леокадия, дитя мое, за тебя! Я уверен, ты пойдешь по стопам родителей и станешь великой актрисой.
Леонид фыркнул иронически.
– Спасибо, дядя Володя! Театр – моя жизнь! – вскричала Лика, поднимая бокал с шампанским. Она выпила залпом и расхохоталась. – За тех, кого нет с нами!
Короткое замешательство, после чего все, не глядя друг на дружку, подняли бокалы. Бог знает, кого имела в виду эта девчонка… Отца? Алису? Ирину?
Леонид с брезгливым выражением лица отпил и отставил бокал. Монах с трудом удержал смешок, вспомнив, что он заплатил Лике за молчание двести долларов. Дрянная девчонка, говорил старый Левицкий: у дрянной девчонки привычка подслушивать и подглядывать. Монах посмотрел на Лику, та ответила ему по-детски простодушным взглядом и подмигнула. Он перевел взгляд на Ларису, она смотрела в тарелку. Ему показалось, что она похудела и постарела за ту неделю, что они не виделись, и он почувствовал угрызения совести – нужно было позвонить, а не устраивать психологические тесты. Пожалуй, она была единственной, кто воспринимал происходящее трагически.
После третьей рюмки гости разговорились. Негромкий гул голосов, новые блюда, которые приносили Юлия и Лика, запахи еды и алкоголь, некая, пока неуверенная, расслабленность…
Леонид отправился курить; Элла Николаевна обмахивалась веером; Добродеев тихонько расспрашивал Монаха о Виталии и Екатерине.
– Жарко, – сказал Монах. – Пошли, Леша, на воздух.
Крыльцо затрещало под их ногами. Монах с шумом вдохнул полной грудью.
– Хорошо!
Вечер был светлый и нехолодный, очень тихий. Добродеев закурил.
– Ну и как они тебе? – спросил Монах.
– Нормально. Лика… – Он поежился, вспомнив ее шутку. – …без тормозов, ты был прав. Остальные нормальные. Во всяком случае, на вид. Элла Николаевна – фантастическая женщина! Даже не буду спрашивать, сколько ей. Твоя Лариса… – он замялся.
