– То есть сначала повесилась, а потом вышла? – деловито уточнил журналист.
– Так можно было его понять. Женщины загомонили, начались догадки, что это астрал, что она была уже мертвой, понимаешь? А Лариса сказала, что все фигня, глупости, никакой не астрал, а просто другая женщина, а доктор – темнила. Понимаешь, она из тех некомфортных женщин, которые отпугивают неженской логикой и интеллектом.
– Не понимаю я таких, – заметил Добродеев. – Если такая умная, то могла бы делать вид, что дает слабину… ну, чисто по-женски, и всем приятно. Останется старой девой, помяни мое слово.
– Останется, – согласился Монах. – Но не может притворяться, не всем дано. Вообще, Леша, семейка довольно странная, чувствуется в них что-то готическое. Лика – играет, старик – играет. Слышал бы ты, как он их дразнил!
– Ты думаешь, что он устроил спектакль? – поразился Добродеев. – Или… что ты думаешь?
– И в мыслях не было! Так далеко я не заходил. Мне старик понравился. Когда майор Мельник, известный тебе, покончил с нами, и нас отпустили, он попросил меня остаться, и мы проговорили до утра. Рассуждает здраво, светлая голова, интересуется политикой, расспрашивал о Непале и о ясновидении. Ему не слегка за семьдесят, как сказала Лика, а изрядно. Лика намекнула, что жертва стала бывать у них в доме, так как братец и его жена намеревались подсунуть ее овдовевшему старику. Но она ошибается по младости лет. Интрига тут в другом. Я думаю, что Алиса сама нацелилась на нашего старичка, что не входило в их планы. Старик обвинил детей в том, что они ждут его смерти, а Лариса сказала, чтобы не корчил из себя короля Лира. Если бы Алиса его соблазнила, то унаследовала бы как жена все его золотишко. Или хотя бы половину. Про золотишко – образно, это он так сказал. Так что… тянет на мотив, как, по-твоему?
– Подожди, откуда у него, образно выражаясь, золотишко? Дом? Что у них за дом?
– Обыкновенный старый дом, два этажа, когда-то был роскошный, по теперешним временам довольно скромный. Если считать с участком, то тысяч на двести – двести пятьдесят зеленых потянет.
– Из-за этого убивать?
– Может, коллекция марок или монет, фамильные бриллианты… не знаю. Капает что-то из-за кордона, его постановки еще в репертуаре. Гипотетически чем не мотив? Если он собирался снова жениться, то, сам понимаешь.
Добродеев задумался.
– Он что, объявил, что намерен жениться? Через полтора месяца после смерти жены? Вряд ли он сию минуту повел бы ее под венец, так что не было необходимости спешить и убивать ее… публично.
– Согласен. Можно было сделать это без шума и пыли в другом месте.
– А если убийство совершили под влиянием сильного чувства? Убийца испытал вспышку ненависти, и тут вдруг погас свет! И он, не в силах сдерживаться, набросился на несчастную жертву! – предположил Добродеев. – Кстати, чем ее?
– Шнуром от портьеры, он лежал на полу у стула жертвы. С него оторвались бусины, так и сверкали.
– Чтобы его снять, нужно время, – заметил Добродеев.
– Юлия сказала, что шнур она сняла днем, чтобы починить кисти, которые растрепались. И положила на подоконник, а потом забыла. Юлия – это экономка.
– То есть любой из присутствующих мог его взять?
– Получается, любой. А вообще черт его знает! Представь себе картину – все сидят, пьют, закусывают. Болтают о всякой ерунде. Вдруг гаснет свет. Минута оторопи, потом включили телефоны. Полторы-две минуты темноты, не больше. Ну, три от силы. Нужно было сориентироваться, вскочить со своего места, схватить шнур, накинуть…
– Похоже, действовали спонтанно. Или убийца взял шнур заранее.
– Похоже, не похоже… черт его знает! Убийство могло произойти, когда свет погас в первый раз. Никто ничего не услышал бы, так как завизжали дамы и поднялась суета. Была ли она жива, когда включили мобильники, никто не помнит. Должно быть, была, потому что не могли не заметить. Потом Юлия принесла свечи. Вторично свет погас, когда доктор начал рассказывать историю про мертвую женщину. Лика задула свечи, чтобы было страшнее. Снова визг, поиски зажигалки, снова пара минут замешательства. – Он помолчал, потом сказал: – Не знаю, Леша. Не вижу. Правда, все повскакивали с мест и побежали к окну, так как повалил снег. Первый снег. Убийца действовал мгновенно и бесстрашно, не боясь, что его могут увидеть. Тут даже не расчет, он не мог полностью рассчитывать на то, что его не увидят. Тут скорее удивительное хладнокровие, нахальство и невероятное везение. А также сильное чувство. Он страшно рисковал.
Майор Мельник потребовал, чтобы все доложились, кто где находился, когда гас свет, они повторяли по десять раз, что ничего не знают, никто ничего не видел, не слышал, понятия не имеет, и так далее.
– То есть мотива нет?
– Мотив всегда есть, но нам он неизвестен. Тут интересно другое, Леша. Три смерти за полтора месяца, две из них явные убийства. С гибелью Норы нужно еще разбираться, но согласись, что в свете двух других убийств ее смерть выглядит подозрительно. То есть возникает вопрос – сколько убийц? Один? Двое? Трое? Как связаны между собой эти убийства? Убийство Норы выгодно наследникам; убийство судьи Сидаковой выгодно в первую очередь племяннице, журналисту-неудачнику ничего не обломится. И третье убийство – Алисы. Если она имела виды на старика, то ее смерть опять-таки выгодна наследникам. Вот и мотив.
– Пожалуй… – Добродеев задумался. – Нонеобязательно, мотивом могли быть ревность или месть.
– Вполне. Но, с другой стороны, месть, ревность, деньги – это то, что лежит на поверхности, Леша. Видимая верхушка айсберга. А что скрыто под водой – тут поле для фантазий. Но опять-таки согласись, что убийство из мести необязательно устраивать публично. Вообрази себе, что ты решил убрать своего главреда… не поделили женщину, например. Он оказался счастливым соперником. Гипотетически, Леша! – Монах увидел, что Добродеев протестующе шевельнулся. – Ты что, стал бы душить его на корпоративе, в присутствии десятков свидетелей, или выбрал бы подходящий момент и… – Монах провел ребром ладони по горлу.
– Ты, Монах… как-то все усложняешь, – недовольно сказал Добродеев. – В наше время интеллигентные люди не убивают из-за несчастной любви.
– А исключительно из-за денег, – ухмыльнулся Монах. – Не согласен, Леша. Суть и натура человека не меняются, а ревность – страшная сила. Как и красота.
Они помолчали.
– Теперь по Норе. Ты узнал что-нибудь? – спросил Монах.
– Узнал. Было открыто дело, через две недели закрыто. Машина – «БМВ», была очень повреждена; она вылетела на встречную полосу и столкнулась с рефрижератором. Это было в девять сорок две вечера, было уже темно. Нора умерла на месте. Кстати, у нее в крови был обнаружен алкоголь.
– Откуда она возвращалась?
– Никто не копал, какая разница? Выпила, спешила домой, не справилась с управлением. Была в машине одна. Ясно как божий день, чего тут копать. Кроме того, был свидетель, который заметил время. За ней шла машина, водитель показал, что она на скорости вылетела на встречную и… так далее. Похоже, заснула за рулем. Она что, пила? Твоя новая подруга не упоминала?
