«Разумеется, нет! – укоряю себя мысленно. – Не удосужился». И тянусь нетерпеливым взглядом к календарику, но Пашка, опытный интриган, поворачивает его обратной стороной ко мне, вдобавок прикрывает своей клешней, так что над его скрюченными пальцами мне отчетливо видно только слово «УБИЙСТВО» на кроваво-красном фоне, и я с тоскою думаю, что да, без него, похоже, сегодня не обойдется. И Пашка станет первым, кто в действительности умер от любопытства. Причем чужого.
Но я все же иду у него на поводу и покорно позволяю вовлечь себя в томительную угадайку.
– Будущий? – предполагаю.
– Не-а, – Пашка довольно качает головой.
– Прошлый?
– Не-а.
– Значит, нынешний?
– Ладно, не мучайся. На всех календариках указан один и тот же год, – повторяет Пашка. – Солнечный, лунный и даже лунно-солнечный, но везде первый.
– В смысле? – пытаюсь сообразить.
– Без смысла. Просто первый. – И Пашка великодушно подносит мне к самому носу календарик с проставленной вверху гордой, но одинокой цифрой. Единицей.
И словно бы кто-то невидимый нашептывает мне на ухо слова, и я повторяю их – странные слова с ускользающим смыслом.
– Миссия мессии, – говорю я, – в усекновении скверны.
Но мой язык уже порядком заплетается, отчего таинственная фраза выходит у меня немногим разборчивее, чем у странного субъекта с пыльным мешком.
«… румяней и белее? – произнесла она заученную фразу, не обольщая себя надеждой на ответ, поскольку зеркало в массивной бронзовой раме, установленное на каминной полке, явно не относилось к породе говорящих. Впрочем, никаких слов и не требовалось, хватало и одного придирчивого взгляда, чтобы убедиться, что минувшая ночь не привнесла во внешность девочки сколько-нибудь существенных изменений, оставив ее все такой же миниатюрной, стройненькой и прехорошенькой.
– Да, да, прехорошенькой! – вслух повторила девочка и, наморщив носик и сведя к переносице васильковые глазки, состроила одно из своих премилых личик, которое у зеркала, будь оно хоть трижды говорящим, не повернулся бы язык назвать гримасой, миной, физиономией или кое-чем похуже.
Закончив приводить себя в порядок, девочка облачилась в нежно-голубое платье и по узкой деревянной лесенке спустилась в гостиную, где ее уже поджидала матушка, не по-утреннему деловая и чем-то заметно озабоченная.
– Ты очень кстати, – объявила она, не успела скрипнуть последняя ступенька под башмачком любимой дочери. – У твоей бабушки снова проблемы.
– У этой старой маразматички? – поморщилась девочка. Утро, начавшееся так безоблачно, грозило без перехода превратиться в ночь трудного дня.
– Она не старая, а пожилая, – нахмурила брови мать девочки и со вздохом признала: – Что до остального, то тут я вынуждена с тобой согласиться. Все мы не молодеем с годами, тем паче не становимся умнее, но лишь у немногих этот процесс приобретает поистине катастрофические черты. Нашей бабушке повезло, ей посчастливилось войти в элитное ядро группы избранных из числа этих немногих. Уже тот факт, что она отправила нам весточку не с голубиной, а с куриной почтой, причем выбрала несушку из разряда золотокладущих, свидетельствует о многом.
– Да уж, – присвистнула девочка. – Редкая курица добредет до середины леса. Особенно сейчас, когда окрестности так и кишат хищниками и золотоискателями. И что за тревожную весть принесла под крылышком бедная Ряба?
– У бабушки вышла из строя ее чудо-печка. Что немудрено: ведь еще до ее приобретения я, хоть и не склонна к пророчествам, предсказывала что сия грешная конструкция долго не прослужит. Печка – не водяная мельница и топить ее следует дровами, а не мелкими волнами. Но нет, пресытившись чудесами магии, моя мамаша на старости лет стала отдавать предпочтение техническим чудесам, и вот результат: престарелая ведьма сидит у разбитой печки и тщетно пытается вспомнить хотя бы простенькое кулинарное заклинание.
– И давно сидит? – фыркнув, поинтересовалась девочка.
– Учитывая, что почтовая курица брела через полный опасностей лес не меньше недели, думаю, в настоящий момент состояние твоей бабушки близко к критическому. Не исключено, что как раз сейчас она готова проклясть все и вся, особенно ближайших родственников, благо, вставать с кровати для этого ей не требуется. Поэтому на твоем месте я бы, не тратя времени даром, поспешила к ней, в крайний домик сразу за лесом, чтобы отнести бедной женщине скромные гостинцы, а заодно заново обучить ее некоторым азам бытовой магии.
– Надеюсь, ты не считаешь утренний завтрак дармовой тратой времени? – взволновалась девочка. – Разве можно пускаться в дальний путь на голодный желудок?
– Можно, если ты не хочешь, чтобы этот путь стал последним, – строго ответствовала мать. – Впрочем, ты всегда можешь, утомившись от долгой ходьбы, присесть на пенек и немного подкрепиться. По счастью гостинцев для бабушки я наворожила с запасом.
И матушка передала девочке объемистую плетеную корзинку, не забыв предварительно заглянуть в нее, чтобы убедиться, что положила туда все, что нужно.
– Так, вот пропеченные и проперченные окорочка несчастной Рябы, не вынесшей тягот долгого пути. Вот ее последний дар миру – золотое яичко, которое я отварила в мешочек. Дюжина пирожков со всевозможной начинкой, полторы дюжины крошечных пирожных с кремом. Вот жестянка с оливками, вот три склянки с наливками, шесть мясных блюд с подливками и кофе со сливками, – перечисляла она, незаметно для себя заговорив стихами, – неизбежная плата за частое использование рифмованных заклинаний. – Вот пяток горных раков, а вот – кулебяка, раньше мама звала ее «кульная бяка». Седло барашка без стремени, к нему три пучка «зелени» – пусть не тратит все сразу, припрячет до времени. Вот горчица с фундуком, вот синица с журавлем – печь уравнивает многих! – вот большой горшок с маслОм, – тут мама девочки рассмеялась и вернулась к прозе жизни. – Я хотела сказать, с маслом. Что ж, надеюсь, этих скудных припасов хватит твоей бабушке, чтобы на первых порах заморить червячка. Хотя, помнится, в лучшие времена она умудрялась уморить за год не одну дюжину самых кровожадных драконов.
Девочка невольно поежилась, представив себе грозную и вдобавок неделю не кормленную старушку, и осторожно предположила:
– А вот я надеюсь, что старческий склероз с равным аппетитом расправляется как с кулинарными заклинаниями, так и с навыками боевой магии.
– Нам остается лишь уповать на это, – призналась мама и молитвенно сложила на груди ладони. – Но на всякий случай надень, пожалуйста, свой алеутурук.
– Что?! Это лиловое недоразумение? – возмутилась девочка.
– Да. Хотя, на мой вкус, сей, с позволения сказать, головной убор малость устарел задолго до того как твоя бабушка осуществила свой первый самостоятельный полет на метле. Однако, я думаю, ей будет приятно убедиться воочию, что ты помнишь о ней и ценишь ее подарок.
И девочка, изобразив всем своим видом покорность несправедливой судьбе, похоронным шагом протопала в свою комнату и спустилась оттуда, с отвращением сминая в руке лилово-алое нечто.
