Толик отчего-то вспомнил вдруг, как во время банкета с любительским стриптизом этот томный субъект брезгливо отводил взгляд от танцующей полуобнаженной поэтессы – которая сейчас точно так же боится поднять лишний раз глаза на плакат с профильным портретом препарированного паука – и составил о дизайнере вполне определенное мнение. Весьма нелицеприятное, стоит заметить. Щукин тоже поморщился и, не отвлекаясь, продолжил: – Ноги, челюсти и щупальца паука связаны с головогрудью. Здесь же расположен его мозг. В то время как сердце паука находится в животе. Да, практически как у мужчины. И пусть эта шутка станет на сегодня последней. Далее: обширная нервная система, прядильные органы на тыльной стороне живота и примыкающие к ним половой и яйцепроизводящий, – произнося это, Щукин вслепую, заученными движениями погодного телекомментатора, тыкал указкой в плакат за своей спиной. – Органы дыхания паука образует трахея и особенно близкие пишущей части аудитории так называемые «книжные» легкие. Они представляют собой листообразные полости, через которые течет кровь. Газовый обмен с кровью происходит за счет диффузии.
А ведь записывают уже четверо. Нет, пятеро, если считать Звездобола с его «ньютошей», отметил Анатолий, оглядевшись, и в следующее мгновение инстинктивно прищурился-по сетчатке бесцеремонно проскакал яркий солнечный русак.
Нет, уже шестеро, уточнил он, как только отплясали перед глазами мутные радужные кольца.
Коровин тоже пытался делать записи. Правда, в своеобычной манере, склонив голову к левому плечу, он старательно ковырял поверхность стола маленьким ключиком. Отбрасывая блики по стенам, болтался на связке ключей серебристый брелок.
Вернее сказать, Коровин пытался ковырять стол, поскольку, судя по досадливому выражению его лица, темная древесина столешницы не поддавалась усилиям.
«Антивандальный!» – восхитился Анатолий и, не пряча улыбки, продолжил наблюдение за противоборством железной воли и железного дерева.
– Вы, возможно, думаете, что шелк паутины слаб и непрочен? – благожелательно поинтересовался Щукин, и Толик пришел к выводу, что от закамуфлированного темными очками взгляда трудно что-либо скрыть. И солнечные зайчики ему нипочем. Коровин поспешно спрятал связку с ключами в кулак и убрал руки под стол. Щукин, лучась довольством вплоть до последней щетинки на щеках, ответил себе: – Однако это не так. Он прочнее стали и выдерживает растяжение по длине в четыре раза. Полинезийские аборигены используют нить золотого кругопряда в качестве лески. Нить паутины толщиной в карандаш теоретически способна остановить летящий «Боинг».
Прилежная брюнетка на минутку прекратила запись, встряхнула натруженной кистью и с сомнением покрутила карандашом перед своим, таким же длинным и как будто заточенным на конце, носом. Видно было, что тонкая деревянная палочка и гигантский авиалайнер умещались в ее сознании только по очереди. А уж шелковая нить толщиной в карандаш… Хо-хо!
– Теперь что касается прочих заблуждений, судя по вашим работам, распространенных даже в среде интеллектуальной элиты. Первое, – указка сменилась машинописной страницей, по-видимому, сборником цитат. – Кровь паука не может быть «благородного изумрудного цвета». Она бесцветна! Второе. У пауков нет ушей. Слышит он при помощи тончайших волосков на ногах. Аналогичным образом различает запахи. Третье. Паук не может увеличиться в размерах, пожрав своего врага. Ему не позволит жесткий хитиновый покров. Процесс замены старого хитинового покрова на новый называется линькой. Паук линяет пять-семь раз жизни, когда растет. Некоторые долгоживущие пауки линяют чаще, по мере износа старой хитиновой оболочки. К слову сказать, о врагах… Это уже четвертое и, увы, не последнее. Основными врагами паука, если не брать в расчет человека, являются птицы и насекомые. В первую очередь богомолы и осы определенного вида, которые так и называются «паучьи осы». На последних словах лицо Щукина исказилось, как будто одна из ос залетела ему в рот и теперь пытается жалом проложить себе дорогу назад, вонзаясь в щеку изнутри. От наблюдательного Толика не укрылось, что хозяин вообще принимает проблемы пауков слишком близко к сердцу, едва ли не ближе, чем свои собственные. Хотя какие могут быть проблемы – при таких деньгах?
– В противостоянии паука и осы побеждает тот, кто первым впрыснет яд в тело соперника. Победителю останется только завалить парализованного противника камнями и дождаться его смерти. Злейшие враги пауков, насекомые, одновременно служат основным пунктом их меню. Но не нужно думать, будто пауки всеядны. Они очень избирательны во всем, что касается питания. В частности, – Щукин повернул голову в сторону Бориса, – они никогда не охотятся на навозных жуков, предпочитая им…
Еще один солнечный зайчик мягким прикосновением согрел щеку Анатолия. Это неугомонный Коровин украдкой достал из-под стола ключи. Но на сей раз он не стал размениваться по мелочам, а сосредоточился на брелке – серебряном швейцарском ножичке. А может, финском. Или где там вручают эту премию?
Поразмыслив немного, Толик с грустью констатировал, что ответ на этот вопрос едва ли когда-нибудь будет представлять для него практический интерес. Чтобы писать, как Коровин, нужно родиться Коровиным. Или с детства, не покладая рук, воспитывать в себе Коровина, с маниакальной целеустремленностью оттачивать стиль письма, используя для этой цели все, что подвернется под руку. Будь то крышка парты, спинка парковой скамейки или обивка автобусного сиденья.
Характерный «П-пинг!» раздался, когда Щукин приступил к восьмому пункту своей разоблачительной речи: «Смертелен ли яд паука для человека?». По его словам выходило, что не смертелен, разве что для грудного младенца или истощенного, глубоко больного старика, а слухи о многочисленных случаях гибели взрослых здоровяков от укуса тарантула или среднеазиатского каракурта, мягко говоря, сильно пре… Как раз вслед за этим «пре…» последовал резкий звук, заставивший всех слушателей обернуться в сторону Коровина. Последний сидел, сгорбившись на конце стола и потерянно переводил взгляд с ножа в своей правой руке, на обломок лезвия в левой.
– Владимир Владиленович! Может быть, дать вам бумаги для записей? – предложил Щукин. – Или долото со стамеской?
– С-спасибо, не извольте… – отмахнулся схваченный за руку шкодливый лауреат. – Я т-так… – И достал из кармана клубок серой шерсти.
– Как вам будет угодно. В таком случае, девятое, – сказал Щукин, но мало кто обратил на него внимание.
Взгляды собравшихся были прикованы к клубку в руках Коровина, к короткому вязальному крючку, сменившему ножичек, и к тонким изломанным пальцам гения, неумело пытающимся поймать гладкую шерстяную нить за ускользающий конец.
Анатолий заворожено наблюдал, как нить растянулась восьмеркой между большим и указательными пальцами, как металлический конец крючка проник в петлю, зацепил свободно висящую нитку и вынырнул с ней обратно. Коровин вынул палец из петли и затянул ее вокруг крючка, после чего повторил всю операцию. Следующей минуты ему хватило, чтобы сплести цепочку из пяти или шести последовательных петель и замкнуть ее, протянув очередную петельку сразу через обе крайние.
