Мухин затянулся, огонек погас, а удара так и не последовало. Странно, но его это не обрадовало и не огорчило. Ему было все равно.
– Пожалуйста, Витя, – ответили рядом.
Голос показался знакомым.
– Какими судьбами? – спросил Мухин, еще не вполне разобравшись, с кем говорит.
– Быстро ты меняешься. Молодец. – Человек вынырнул из тени, и на его макушке засияла луна.
– Петр?!
– Вот ты уже и не боишься. А если боишься, то не так сильно. Вчера я тебе пушку показал, так ты чуть не обделался. А сегодня… Прошли-то всего сутки, ствол у меня с собой, но тебе уже не очень страшно, правда?
– Как я здесь?.. Ты же меня убил.
– Я?! – изумился Петр. – На хрен надо?.. Тебя и без моей помощи грохнут, и много раз. Я только так, чтоб ты пороху нюхнул. А ты сознание потерял, прямо в тачке. Ну и все, а я по делам пошел.
– То есть я тут не умер… Тогда каким макаром?..
– Витю-уша-а! – раздалось из дома. – Витюша, ну хватит там!
– Иду! – энергично отозвался он.
– Ё-о-о! – протянул Петр. – Тебя что же, перекинуло? Сюда?!
– Я случайно вернулся.
– Случайно – это с таблеточкой, так? – Он наклонил голову, и в темноте остались одни только глаза – лукавые, прищуренные.
– Я перед тобой отчитываться не обязан.
– Это верно. Пока не дашь объявление про вишневый пирог, я тебе не начальник.
– Я и не дам, – заявил Мухин.
– А это мы еще посмотрим. В той компании ты скоренько разочаруешься, помяни мое слово.
– Ну сколько же можно? – рявкнула Настя.
– Благоверная? – поинтересовался Петр. – Строгая она у тебя. Небось, житья никакого нет. Хочешь, я ее застрелю?
– Чего?!
– А чего?.. Глушитель у меня есть, сделаем чисто. Не хочешь?
Виктор взглянул на светящееся окно, на балахон с грудями, и молча повел Петра к своей «девятке».
– Я тоже на колесах, не пешком же из Москвы притопал, – сказал тот.
– Какая разница?
– Мои пошире будут. Пойдем.
Он бесшумно сиганул через забор, Виктор прошел в калитку – щеколда звякнула, и соседская собака залилась хриплым лаем. Петр осуждающе поцокал и указал на выезд.
– Машина за воротами, сюда мы не полезли.
– «Вы»?
– С ребятами моими познакомишься. Они ничего… Людей не очень любят, но это у них от тяжелой жизни.
Виктор, стараясь не шуршать, тащился за Петром. Из каждых пяти фонарей горел только один, но глаза уже привыкли, и Мухин без труда различал все ту же черную куртку. Даже в грубых ботинках Петр ступал намного тише – Виктору почему-то то и дело подворачивались под ноги камешки и пивные крышки.
Пройдя по лесной дороге метров сто, Петр свистнул, и из кустов выкатился тяжелый «Лэндкрузер».
– Поцарапаете, – озадаченно промолвил Мухин.
– На новый поменяем. Все тлен, а уж колеса-то… Привыкай к этому, Витя.
Петр открыл заднюю дверь, и в желтом свете лампочки Мухин разглядел еще двоих. Тот, что сидел справа от водителя, был молод, черняв и скуласт. На его длинной шее особо выделялся острый кадык.
– Ренат…
Кадыкастый протянул руку, при этом он сделал массу каких-то ненужных движений – можно было подумать, что весь его организм, вплоть до ногтей, разрывается от зуда.
Второй не представился. Мухин лишь заметил, что водителю, как и Ренату, не больше двадцати пяти. Приборная доска подсвечивала его лицо зеленоватым, и выглядел он если не демонически, то достаточно люто.
– Куда поедем-то? – осведомился Виктор.
– Щас в дебри тебя завезем и глаза напильником выколем, – сказал Ренат. Говорил он торопливо и с избыточной мимикой.
«Парню к врачу бы сходить,” – подумал Мухин.
– Это шутка, – предупредил Петр.
– А почему напильником? – спросил Виктор.
– Так почетно же! Я, Ренат Зайнуллин, буду первый, кто завалил президента!
– Ты про Кеннеди ничего не слыхал?
– Из винтаря – любой дурак. А я напильником! Круто.
– Круто, – согласился Мухин. – Только я пока не президент.
– Ну да, ну да, – весело закивал Ренат. – А то мы не в курсе!
– Постойте-ка… Это я?…
– Ты, ты, – подтвердил Петр. – Они тебе даже не сказали? Вот же, друзья-товарищи…
– Я – президент?! – не поверил Виктор.
– Только не у нас, а в Америке. Тоже ничего… Годится?
– Годится… – проронил он.
Джип выехал на шоссе и помчался к Москве. Небо потихоньку светлело – до солнца было еще далеко, но звезды уже погасли. Лишь низко над деревьями, в розовом мареве наступающего жаркого дня, сверкала последняя точка.
– Значит, ты думал, что я тебя здесь того… – сказал Петр.
– А что я мог подумать? Меня же отсюда выкинуло. Ты ведь и собирался меня убить…
– Пугал, – отмахнулся он.
– Так где я сейчас нахожусь?
– Странный вопрос. Сейчас – здесь, где же еще?
– Если я тут не умер, то почему я попал туда… Где я живу-то?
– Да нигде мы не живем… Скоро таблеточка твоя кончится, тогда и посмотрим.
– А вы как же?..
– Мы люрики хаваем, – сказал Ренат. – Дозу регулировать можно, и отходняков не бывает.
– Люрики?.. Это что такое?
– Цикломезотрамин. От него настроение сильно повышается.
– Понятно…
– У вас драйвер из гэбэшного спецсредства выделен, а у нас из этого, – пояснил Петр.
– Молодцы… – сказал Мухин. – Так я действительно президент Америки?
– Натуральный. Костик тебя по всем слоям искал. И по всем слоям отстреливал.
– Зачем?
– Чтобы найти тебя… Не вообще Витю Мухина, а именно тебя, то есть того, кто способен сознательно перемещаться. Ты ведь постоянно где-то погибаешь, ну, не ты лично, а твои отражения, тоже некие Вити Мухины. Из них всех только ты один перекинутый. Косте повезло, что он на тебя напоролся, мог бы до старости Мухиных истреблять…
– Ты сам-то это видел? В смысле, меня. В Белом Доме.
– Я видел, – ответил Ренат. – Не близко, а по ящику.
– Близко его к президенту не подпустят, особенно с напильником, – засмеялся Петр. – Только ты там не Мухин, а Шустрофф.
– Шустров? – воскликнул Виктор. – Это девичья фамилия матери…
– И лет тебе там больше, – сказал Ренат. – Вроде, сорок. Но все равно молодой. Тебя там любят. «Анкл Шуст» называют.
