Голова сразу опустела, позванивая, будто сухой бамбук. Скорее она напоминала безмозглый пень, на который присел светлячок, потому что на лбу разгорался «фонарь». И кружилась-кружилась, как проворная юла. В таком состоянии, как ни странно, многое новое хорошо входит в голову и застревает там навсегда.
Сквозь звон в ушах донесся голос дайди Дивана-биби:
– Ах, мой драгоценный садовник! Еще немного, и вы бы меня пришибли. Откуда такая свирепость? И на кого это вы охотитесь? Тут охота запрещена!
– На вредителей, – пробормотал рыжий ослик, краснея от гранатового сока. – Путают все, мешают…
– Сожалею! – вздохнул Диван-биби. – Но вы, фонарь моей души, забываете, что я – дайди-бродяга. И сад мой тоже – скиталец! Он не стоит на месте, а кочует со мной. Поэтому все в нем преображается день ото дня. И пруд меняет очертания, и ручей – русло, и тропинки – направление. А крыса с дикобразом тут вовсе ни при чем!
В кронах деревьев, вперемешку со светляками, мелькали звезды, тоже небесные скитальцы. Ничего в этом мире не стоит на месте. А если останавливается, то умирает.
– У вас, милейший, чудесная садовая голова, а вы тратите ее на всякие глупости. Крысы, дикобразы, засады с фонарями, – говорил дайди, и голос его удалялся. – Хотя могли бы выращивать потихоньку свой собственный сад!
– Как это? – спросил Шухлик, стараясь поспевать за голосом.
– Да так! Очень просто! – воскликнул Диван– биби. – Эти звезды свидетели, – поднял он глаза, – что много лет назад я жил посреди голой пустыни! Ни деревца, ни кустика! Ну, может, пара телеграфных столбов.
Потому что, скажу по секрету, и в сердце моем и в душе была пустыня. Сахро – такое это жесткое, сухое и безводное слово. А теперь, любезный, как видите, – сад Багишамал! – развел он руки. – И внутри меня – сад. И вокруг меня – сад. Любой может зайти, напиться из родника и посидеть в тени.
Тихо шелестели в ночи деревья под северным ветерком, будто вторили словам Дивана-биби. А Шухлик навострил уши на садовой своей голове, чтобы ничего не пропустить. Ведь не так уж часто доводится послушать человека, за которым, как верная собачка, ходит целый фруктовый сад.
Корзинка с чувствами
Впрочем, наяву ли все это происходило, точно не известно. Кажется, Шухлик лишился чувств, стукнувшись о гранатовое дерево. Более того, потерял улыбку и сразу отстал от сада.
Несчастный и жалкий брел он опять по пустыне, собирая, как грибы в корзинку, свои потерянные чувства. Сад Багишамал виднелся неподалеку, но никак не удавалось нагнать его. И Шухлику было так одиноко, что хотелось высказать все печали.
– Горе мне, горе! – сокрушатся он, оглашая пустыню воплями. – Я самый злополучный и невезучий из всех ослов: никому не нужен, никто меня не любит!
– Стыдно так говорить! – не выдержал сад Багишамал. – Тебя любит мама-ослица и лисы, которых ты освободил из плена! Разве этого мало? А еще тетка Сигир, дядька Бактри и кошка Мушука.
Но Шухлик не успокаивался:
– Эх, я самый глупый и бездарный осел на свете! Ничего у меня не получается! Ни на что я не годен, только камни возить!
– Какая чепуха! – отвечал Багишамал. – Ты так умело, так хорошо ухаживаешь за мной! Тебе по силам вырастить среди пустыни свой сад, с которым будешь неразлучен, как черепаха Тошбака со своим домиком.
Каждый способен стать оазисом, куда со всех сторон приходят путники – напиться воды, послушать ее журчание и просто отдохнуть в тени деревьев.
Шухлику безумно захотелось вырастить собственный сад, цветущий по утрам и дающий плоды к вечеру, – в своей душе и вокруг себя.
Он понял, что давно об этом мечтал!
Тогда он заберет маму у хозяина Дурды, чтобы никогда больше не расставаться и жить в своем саду, бродя с ним по миру, принимая в нем уставших путников и странников. Как хорошо им будет вместе – маме, Шухлику и саду!
Вот его цель – вырастить сад в душе и вокруг себя и жить в нем вместе с мамой! А ведь недаром слова «исцеление» и «цель» растут из одного корня. И еще «целый», что означает здоровый! Конечно, вряд ли больной и хилый достигнет своей цели.
Мечта порхала перед Шухликом, как прекрасная крылатая ослица, то отдаляясь, то приближаясь!
С чего же начать? Возможно ли на самом деле вырастить такой сад? И хотелось бы в это поверить, да трудно было. Шухлик очень сомневался в своих силах. Одно дело – таскать тяжелые камни, рыть арыки и прокладывать новые дорожки. Тут нужна внешняя сила, мышечная. А для взращивания собственного сада – внутренняя, какая-нибудь подмышечная, которая находится, видимо, в душе.
Еще вопрос: есть ли у ослов душа? Наверное, у хороших, достойных она есть, а у завалящих, вроде Шухлика, – нету. Или просто спит глубоким сном?
И тут он почуял, как зыбучие пески расступаются под ногами, затягивают в бездну, имя которой – неуверенность. И вот уже лишь голова торчит на поверхности.
– Да что ты в самом деле?! – вытащил его за уши подоспевший Багишамал. – Подумай своей садовой башкой, может ли одна дождевая капля быть хуже или лучше других капель? Каждая по-своему хороша. Так и ты – единственный и неповторимый рыжий ослик. Поверь в себя, и все одолеешь!
Действительно, Шухлик разбежался и легко перепрыгнул зыбучие пески, очутившись на твердой почве. Он уже собрал довольно много потерянных чувств – целую корзинку с верхом.
– Выброси оттуда поганки, то есть все дурные чувства, – посоветовал Багишамал.
«Собирал-собирал, а теперь выбрасывать? – задумался ослик. – Как-то жалко. Все-таки, какие бы ни были чувства, а свои, не чужие».
– Если хочешь вырастить сад, – настаивал Багишамал, – освободись для начала от трех «З» – злости, зависти и злословия! Слышишь, как звонко зуззат, или жужжат, точно навозные мухи. От них прежде всего тебе самому дурно. Они и солнечные дни превращают в пасмурные.
Сохрани только добрые чувства, которые создают оазисы в пустыне! С ними ты всемогущ – любые препятствия рассыпятся перед тобой в прах.
«А если в корзинке одни поганки да мухи? – испугался Шухлик. – Все выкину и останусь совсем бесчувственным ослом. Стыда не оберешься!»
– Знаешь ли, никто не рождается злым и грязным, – снова донесся садовый голос. – Однако в мире есть зло и грязь. Они проникают в тебя незаметно, как пыль. Как песчинки, которые тащит с собой ветер-суховей, нанося целые барханы. Но если в душе добро и любовь, ты защищен, будто бы вокруг тебя густой сад.
Подумай, ты живешь на этом свете, что само по себе чудесно. Не это ли причина для радости?
– Легко сказать! А у меня от этой жизни все ноет и поскуливает внутри, – вздохнул Шухлик. – Сплошные преграды и загвоздки – ни обойти, ни объехать!
Сад Багишамал был совсем рядом, рукой подать. Казалось, склоняется и заглядывает в глаза рыжему ослику. Шелестит каждым листочком и каждой травинкой, пытаясь втолковать что-то очень важное:
