– Извини меня, учитель, но я ещё раз спрошу: правильно ли ты поступаешь, отправляясь в опасный поход? – обратился папа римский к аббату.
– Такова воля Богородицы, – ответил Бернар из Клерво, и глаза его заблестели.
– Она являлась к тебе? – Итальянец наклонился над столом и всмотрелся в лицо наставника.
– Да.
– И что она сказала?
– Богородица поведала мне, своему ничтожному слуге, что только моё личное участие может склонить чашу весов в борьбе с язычниками на сторону сил добра и света.
– А она не обмолвилась, что ты можешь погибнуть?
– Это я и сам понимаю, мой ученик. Однако – что такое краткий миг жизни по сравнению с вечным блаженством в райских кущах? Поэтому, раз такова воля моей божественной покровительницы и Бога, я отправлюсь на войну. Кроме того, меня сильно зацепило письмо того варвара, который угрожал мне. Да и короли-крестоносцы правы, когда говорят, что моё личное присутствие в войсках необходимо. В конце концов, это через меня с ними говорил Господь, повелевший разгромить наших исконных врагов. А раз так, то сомневаться не стоит. Моё слово сказано, и отступиться от него нельзя.
– Эх, – вздохнул наместник Бога на земле, – если ты, мой возлюбленный учитель, всё решил, я окажу тебе всемерное содействие и выделю для участия в Крестовом походе свои личные отряды, которые готовил для возвращения в Рим.
Аббат молча кивнул, его лицо приняло задумчивое выражение, и папа римский, видя это, встал и вышел за дверь. В освещённом несколькими свечами полутёмном помещении на пару минут воцарилась тишина, которую Седрик не смел нарушить. Он ждал, когда аббат обратит на него внимание, и вскоре Бернар поманил его к себе. Чувствуя неловкость и еле заметную дрожь в коленках, Зальх приблизился к Бернару, и настоятель Клерво спросил его:
– Ты помнишь лицо того варвара, который допрашивал тебя в лесу и написал мне мерзкое письмецо?
– Да, – ответил рыцарь.
– Очень хорошо. Ты отправишься на север вместе со мной и поможешь изловить этого богомерзкого язычника, хулителя истинной веры и моего личного врага.
– Я готов. Лицо рыцаря озарилось счастливой улыбкой, наконец-то он снова отправится на войну! И Бернар приказал Седрику:
– Наклонись ко мне.
Голова германца склонилась. Аббат приложил к его лбу свою прохладную ладонь и полушёпотом произнёс несколько слов на латыни. Неожиданно перед глазами Седрика всё расплылось, и лицо Бернара показалось ему чудовищной демонической маской, мордой странного животного с глазами змеи и клыками во рту. Это было страшно, и Зальх едва не закричал, но сдержался и вскоре вновь пришёл в норму. Зрение снова стало чётким, перед ним сидел прежний настоятель Клерво, а в душе рыцаря поселилась необычная лёгкость и уверенность в своих силах. Казалось, прикажи ему сейчас Бернар по кирпичику разобрать всё аббатство, и он выполнит работу в одну ночь. Это было странно, необычно и очень-очень приятно – чувствовать свою значимость. Седрик хотел спросить аббата, что с ним происходит, но настоятель опередил его:
– Отныне ты паладин Господа, рыцарь Седрик фон Зальх, а значит, с этого момента вся твоя жизнь посвящена только одному – служению.
Седрик не знал, что ответить, а Бернар кивнул ему на дверь:
– Ступай и будь готов к великим свершениям.
Этого приказа невозможно было ослушаться, и ноги Зальха сами собой развернули тело, после чего рыцарь двинулся на выход. Но в дверях воин на краткий миг остановился и оглянулся. Бернар Клервоский продолжал сидеть за столом, его взгляд был направлен в стену, а губы что-то шептали, словно он вёл с кем-то беседу. Неизвестно почему, но от этого рыцарю вновь стало не по себе. В районе солнечного сплетения у него образовался невидимый тревожный комок, и он поспешил прочь, ибо разум подсказал, что некоторые вещи ему видеть не стоит.
Глава 19
Волегощ. Осень 6655 С. М. З. Х.
Заложив руки за спину, я стоял на причале, и ожидал, пока старый потрёпанный штормами «Кресс» приблизится к берегу. Ветер дул навстречу шнеккеру, но тот упрямо двигался к берегу, и я уже мог разглядеть коменданта Рарога сотника Гаврилу Довмонтова, которого вызвал к себе. В связи с военным временем и наличием ценных пленников, которых мой отряд добыл в последнем рейде по тылам противника, я не мог покинуть материк и отправиться в Зеландию. Однако, пользуясь краткой передышкой, старался хотя бы издали следить за делами островного хозяйства, которое даже без моего непосредственного участия понемногу расширялось и уже стало приносить своему хозяину небольшой, но стабильный доход.
– Эх-ма! – будто чувствуя мои мысли, вздохнул стоящий рядом Ранко Самород. – Сейчас бы домой, к жене под тёплый бочок да к деткам…
– Это да, – согласился я с варягом, плотнее закутался в тёплый плащ и вспомнил последний военный совет у великого князя Прибыслава, который покинул свою столицу Радогощ и перебрался на побережье.
Было это вчера. На совете обсуждалось положение дел на материковых землях Венедии. Вновь оказавшись при штабе, я обдумал полученную в ходе совещания информацию и пришёл к выводу, что положение венедов крайне тяжёлое, хотя и не смертельное. За последние полгода крестоносцы понесли колоссальные потери и стали выдыхаться. Но их всё ещё сто тысяч, и они продолжают наступление. Германцы вот-вот опять подступят к Зверину, франки окружили Радогощ, а Генрих Лев и Конрад Мейсенский взяли Дубин. Ну, как взяли? Разрушили его до основания, положив под стенами десятки тысяч бойцов, остатки же нашего гарнизона были эвакуированы по морю в Росток, который наверняка станет следующей целью приморской группировки крестоносцев. Так что для германцев эта победа Пиррова.
Далее нам следовало бы дать герцогу Льву бой и разгромить его потрёпанную армию, больно для этого момент выдался удачный. Вот только и нам в минувшее лето пришлось несладко. Каждая победа была оплачена немалой кровью, и войска венедов раскиданы по землям лютичей, бодричей и поморян. Часть сил сдерживала германцев и готовилась к осаде Зверина. Ещё одна сильная армия сидела в осаждённом Радогоще. Небольшие отряды охраняли крепости и крупные города или сдерживали Альбрехта Медведя и Германа фон Шталека. Кроме того, нам приходилось охранять границу с ляхами и держать в море два десятка самых лучших боевых кораблей. Тысяча сюда, тысяча туда. Треть пруссов вернулась на родину. Шведы были вынуждены отправиться в Гетланд, где высадился Юхан Сверкерссон. Да ушкуйники на Новгород посматривают и добычу на свои расшивы и лодьи грузят. Так что, если подсчитать все венедские силы, то выйдет, что у нас осталось всего тридцать пять – тридцать семь тысяч мечей. С одной стороны, это сила. А с другой, мы не можем собрать крупную армию, чтобы она разгромила хотя бы одну вражескую армию. Поэтому остаётся надеяться на приближающуюся зиму и скорое отступление крестоносцев. Впрочем, это случится лишь в том случае, если католики не подкинут нам какую-нибудь подлую каверзу или не получат новые подкрепления, а это возможно.
