Катерина встала и принесла из автобуса большую хрустящую упаковку.
– И пить тоже, – с опозданием добавил Андрей.
– Воды у нас не было.
Взяв пакет, он с выражением прочитал:
– «Крекеры пикантные. Паприка и чеснок». В аду бы вас так угощали.
– Не нужно… – Серый, зашевелившись, отвел от лица его руку. – Не нужно, Волков, поминать нечистого и дела его. – Он приподнялся на локте и начал брезгливо отплевываться. – Нехорошо это, Волков. Нехорошо.
– Ты!.. – Катя бросилась ему на шею. – Ты все слышал, да? Лежал и слышал? Вот же прикольно!
– И видел, и слышал, – буркнул Владимир. – И все осознавал, вот что самое поганое. Осознавал, что пью кровь, и ничего не мог… Противно было, но я не мог. Как будто мною управлял кто-то.
– Симбионты, – сказал Андрей. – Поздравляю, дружище. – Он достал платок, но, увидев свою руку, скомкал его и убрал в карман. На запястье остался лишь бледный рубец – от второго пореза. Первого не было и в помине.
– Я теперь реально бессмертен? – без энтузиазма поинтересовался Владимир.
– Не реально, а условно. Пока тебе пуля мозги не разрушит, или пока Ксена не решит, что ты зажился.
– Ксена – это кто?
– Так, сука одна. Все беды от женщин, воистину. – Андрей поймал взгляд Катерины и отмахнулся: – Какая ты теперь женщина? Существо женского пола.
– Напрасно ты, Волков… – начал было Серый.
– Я помню, помню, – перебила девушка.
– Что там помнить? – Андрей поднялся и, бесцеремонно взяв ее за плечи, повернул боком к Владимиру. Правый рукав у нее был разорван или скорее прожжен, словно кто-то приложил раскаленное жало паяльника. Под прорехой виднелась почерневшая ткань и – бледно-розовая полоска на коже.
– По касательной прошло, – сказал Серый. – Это ты сейчас получила, в больнице у тебя его не было. И ты ничего не заметила?!
Катерина растерянно моргнула.
– Ни-че-го, – ответил за нее Андрей. – И ты таким же станешь.
– Это, пожалуй, перебор. – Владимир запахнул куртку и направился к микроавтобусу. – Боль нужно чувствовать. Чтобы не забываться. Она для того и дана. – Он вдруг торопливо вернулся к примятой траве и начал шарить в ней руками. – Пуля… Где моя пуля?
– Зачем тебе? Повесишь на грудь, как трофейный зуб?
– На груди у меня крест, а не зубы. Из Катюхи-то пуля вышла… А из меня?
– Серый, пока не рассветет, не найдешь, – отозвалась девушка.
– Из тебя тоже выйдет, – заверил Андрей. – Потом. С другой стороны.
– Это как? А-а-а… Теперь я факир, значит! Глотатель боеприпасов! – Владимир подхватил брошенный «перфоратор» и понес его к дороге, но, оценив повреждения минивэна, снова остановился. – Что еще хорошего?
– О водке можешь забыть, – мрачно проговорил Андрей. – Не впрок.
– Ясно. Было у меня сомнение, Волков, было. Еще когда ты нас от полиции увез. Когда между фурой и забором проскочил – на скорости, с которой нормальный человек и по автобану гнать не рискнет. А ты в такую кишку втерся, что зеркала посрывало. Я и подумал: сумасшедший? Ведь какой бы ты ни был профи, всегда остается вероятность ошибки, и профессионалы знают это лучше других. Но ты… никогда не ошибаешься, так? – Владимир указал на табло «перфоратора». – Тридцатью шестью выстрелами из тридцати шести. Сказать тебе, кого ты здесь положил? Это не подорожники, это доберманы. Подразделение «Гамма» – не самое крутое из того, что есть в природе, но… достаточно крутое, Волков, достаточно. И ты ни разу не промахнулся, передавил их, как чернику в тарелке.
– Это было похоже на реслинг, – отстраненно произнесла Катя. – Я смотрела, как он стрелял. Настолько странно, что я не могла оторваться. Да я и не успела ничего, даже с предохранителя не сняла. Андрей вел себя так, будто он в тире или на симуляторе. То есть… как будто все это понарошку. Он играл.
– Вот и за рулем тоже, – вставил Серый.
– Я стрелял по линии глаз, целиться не было времени.
– Тридцать шесть доберманов! У тебя не было времени, поэтому ты перещелкал их, не целясь… Ужас. Теперь я могу представить, как пятеро гадов прорвались сквозь охрану президентского дворца.
– Они не прорвались, они просто прошли, – возразил Андрей. – И вряд ли ты представляешь, как это выглядело. Даже я не представляю. Они не получили ни царапины, а я сумел спасти только троих – вас и себя. При этом тебя все-таки убили, так сказать. Вернее, без всяких «так сказать». Тебя действительно убили.
Владимир перекрестился и, бросив «перфоратор» в кабину автобуса, двинулся к посеченному пулями «Вольво».
Катерина проводила его сочувствующим взглядом.
– Серому это труднее пережить, чем мне, – выдавила она.
– Ты решила, что все уже позади? Переживать это придется всю жизнь, ласточка. До самой смерти.
Она сунула руки в карманы и присела на краешек бампера. Лишь сейчас Андрей заметил, что Катя не пользуется косметикой – совсем, принципиально. Волосы она, как и Серый, уже забрала в «хвост». Пара выбившихся прядей свисала, покачиваясь, вдоль тонкого бледного лица, и ничего красивее этого придумать было нельзя. Встретив Катерину в городе, Андрей принял бы ее за обычную студентку. Сейчас ему казалось, что он ее уже видел, и много раз, но всегда как-то мельком. Молодая, умная, незамужняя… но и не свободная. Она напоминала Ксену – чем-то неявным, неуловимым. И так же, как Ксена, Катя занималась неженским делом – она воевала. Андрей наконец-то сообразил, что именно его интересует в этой девушке: причина, по которой она не хочет жить как все. Была бы Катюха чуть попроще, причина нашлась бы сразу: Владимир Серый – бывший диверсант, неудавшийся священник, – человек, которому хочется верить. Однако Катерина не была похожа на дурищу, способную слепо втрескаться в обаяние и волю. В отряде Серого она оказалась осознанно, Андрей это чувствовал. Глядя на мощную спину Владимира, он вдруг подумал о той иконе с молодым солдатиком в камуфляже и, кажется, начал понимать…
– Ты так и не ответил, пришелец, – обронила девушка. – Все эти штуки, которые ты проделываешь, все эти смертельные номера… – она замялась. – Ну разное: и с машиной, и с пулеметом, и наверно, еще что-нибудь… Тебе помогают симбионты, да? А раз они теперь и во мне, и в Сером, значит, мы с ним тоже?..
– Если симбионты подчинят тебя полностью, ты превратишься в организм, главной целью которого является выживание. При любых обстоятельствах – выживание. Собственно, это и есть цель нормального организма.
– Нормального животного, – уточнила Катерина.
– Я так и сказал. А сколько в тебе от животного и сколько от человека – зависит от тебя самой, а не от симбионтов.
– А в тебе? В тебе сколько?
– Человека? Не знаю, но можно посчитать.
