– Водителям не спать! До посадки двадцать секунд.
Вздрогнув, пол стремительно пошел вниз, и Тихон ощутил, как падает нагрузка на оси.
– Слышал, что сказали? – начальственно бросил Филипп. – Готовься.
– За собой следи, – свирепо прошипел Тихон.
Он хотел добавить что-то еще, но ангар резко накренился. Танки посыпались влево, и Тихон, как ни насиловал двигатель, скатился вместе со всеми. Его прижало чужой броней, а с правой стороны, которую подняло градусов на сорок, продолжали сползать, уплотняясь, новые машины.
Тихон попытался шевельнуться, но траки заклинило. Теперь, чтобы съехать на землю, придется ждать крайнего – счастливчика, стоявшего справа, и если хоть один танк потеряет управление, то шеренга, а с ней и весь строй, окажутся заперты. Тихон остро возненавидел конструкторов транспортного корабля, но уже в следующую секунду стало ясно, что никакой высадки не состоится.
Стена ангара вогнулась огромным пузырем и лопнула. Снаружи плеснуло оранжевыми брызгами, и на том месте, где до аварии находился Тихон, задымила чья-то обглоданная ходовая часть.
Пол завибрировал. Тихона опять повело вбок – где-то в центре образовалось отверстие, и танки посыпались в него как леденцы. Лишившись сцепления с полом, траки бес толку царапали металлическую поверхность.
– Делай! – заорал Филипп. – Что-нибудь! Делай!!!
– Заткнись.
В дальнем углу возник еще один пролом. В потолок ударила плотная струя пламени, и рядом рухнуло несколько оплавленных балок. Одна из них проткнула соседнюю машину и, медленно опустившись, вывернула толстый жгут проводов.
Посадочный модуль потерял жесткость и, зашатавшись, начал принимать форму ромба. Сзади взорвались сразу два танка: их башни подпрыгнули и врезались в перекрытия, а из корпусов полыхнуло темным огнем вперемешку с копотью.
Оставаться в чреве корабля было опасно, и Тихон развернулся лицом к дыре. Через нее было видно белесую траву и жидкие кустики с синими цветками, а также то, что до земли около тридцати метров. Корабль не двигался, и вывалившиеся машины лежали прямо под ангаром.
Напороться на чей-то борт – удовольствие сомнительное, подумал Тихон. Но можно ведь и не напороться.
Посадочный модуль принялся понемногу выравниваться, и танк, перестав скользить, подъехал к самому краю.
– Что ты делаешь?! – истошно завопил Филипп.
– Я ныряю.
Он глянул вниз. Не тридцать, а тридцать пять, уточнил радар. Шадан крупнее Земли, и «g» здесь больше. Падать будет больно.
– Надо терпеть, – сказал Тихон.
Траки провернулись, и машина скользнула в обожженную прорубь. Полет длился около двух секунд. Сопротивление воздуха попыталось поставить танк в вертикальное положение, но центр тяжести находился низко, да и времени было явно недостаточно.
Амортизаторы подбросили машину вверх, и ей пришлось падать дважды, второй раз – гораздо мягче и уже в облако поднятой пыли.
Тихон приземлился между инвалидами – те спрыгнули не так удачно и теперь беспомощно вращали всем, чем только могли, однако встать на ноги были не в силах.
– Ну ты!.. Ты совсем… – Забубнил Филипп. – Тебе на перист надо пересаживаться, а не приличную технику гробить.
Тихон обработал показания целой прорвы датчиков, но никаких неисправностей не обнаружил.
– Не ори там, истеричка. Все в порядке, запас прочности такие финты позволяет.
Над головой объявился следующий кандидат в птицы, и Тихон еле успел освободить для него место. Танк свалился точно на траки и также застыл, проверяя механику. Он был последним, кто спасся.
Откуда-то сзади протянулись два огненных хвоста и, разбившись о транспортник, окутали его грязно-оранжевой пеной. Линии корабля закруглились, сам он сжался до приплюснутого шара и вдруг сверкнул, пронзив землю целым спектром излучений. Все, что от него осталось, можно было сложить в чехол от палатки: десяток бесформенных фрагментов и туча тяжелого пепла, запорошившего равнину в радиусе километра.
Невдалеке волновался по-осеннему красный лес, и Тихон рванул к нему, попутно изучая обстановку и теребя энциклопедию. У конкуров опять неизвестное оружие. Если они будут совершенствоваться так быстро, то скоро могут овладеть какими-нибудь штучками из фантастического интеркино типа масс-деструктора или генератора антиполя. Тогда им хана. Не конкурам, конечно. Им – это людям. Тихон поймал себя на том, что думает о человечестве в третьем лице, но сейчас было не до высоких материй.
Энциклопедия ответила отрицательно. Никаких плазменных пушек, ничего подобного. Из военных энергетических установок противник имеет только архаичные лазерные орудия и электромагнитные ускорители. Тихон занес в резервную память новые данные, но эта страничка пока была пустой. Только впечатления. Только ужас от того, как легко они справились с огромным кораблем.
– Куда тебя несет? – опомнился Филипп.
– А что ты можешь предложить?
– Я не предлагаю, я приказываю.
Рядом ухнул похожий на карманное солнце комок, и Филипп мгновенно заткнулся.
– Свяжись с другими экипажами, – велел Тихон. – Или нет, пусти в эфир меня.
– С какой стати? – возмутился стрелок. – Говорит сто тринадцатый…
Тихону не понравилось, что их номера стоят так близко. Он постарался себя убедить, что боевой номер – не более, чем три цифры, но это не помогло, и через секунду он понял, почему. В этих трех цифрах было заключено имя, родословная, авторитет и все то, что надлежит иметь нормальному человеку.
– Сто тринадцатый? – отозвались после долгой паузы. – Ты кто такой? Ты откуда вылупился, клубника?
– Может, у меня лучше получится? – спросил Тихон. – Дай мне эфир.
Филипп нехотя разблокировал линию, и он, уклонившись от очередного огненного сгустка, сказал:
– Здесь сто семнадцатый. Давайте-ка, ребята, посчитаемся, сколько нас уцелело, и какие диагнозы.
– Приветствую, сто семнадцатый. Ты уже лейтенант? Браво! – откликнулся странно знакомый голос. – Ноль девяносто девятый. Жив-здоров.
– Мы что, раньше встречались?
– Не в этом качестве.
– Игорь! Ты?
– Он самый.
– Двести семьдесят седьмой на связи. Я с вами, но без больших разрядников.
– Хорошо, будешь комаров отгонять.
– Двести двенадцатый. А у меня и малых нету.
– Смеешься?
– Какой смех?! – трагически воскликнул оператор. – Накопитель разрушен.
– Ладно, авось сгодишься на что-нибудь.
Перекличка продолжалась еще с минуту. Результаты были плачевны: из целого транспорта выжило только пятнадцать машин, причем четыре имели серьезные неполадки с вооружением. Единственное, что утешало Тихона, это экипажи. Все операторы оказались лейтенантами, и все прошли не один бой. Карла среди них не было.
