– Вотка, – отчетливо произнес он, заранее готовясь к отказу и уже примериваясь, как половчей размозжить тупой агрегат.
Вопреки его ожиданиям печь тренькнула и выкатила поднос со стандартной трехсотграммовой емкостью. Не задумываясь о последствиях, Тихон взял стакан и одним махом влил его в глотку.
Желудок сразу потеплел, а туловище наполнилось ленивой истомой. Цвета стали мягче и при поворотах головы накладывались один на другой. Мозги не поспевали за глазами, и картинки пролетали мимо, сливаясь в мутные линии.
– Что здесь происходит? – спросили в противоположном углу, и Тихон с трудом сфокусировался на двух куклах.
Дионис и Павел озадаченно восстанавливали интерьер, постепенно приближаясь к строенному столу.
– Зачем ты раскачиваешься? – удивился Павел.
Тихон обнаружил, что мотается из стороны в сторону, но прекращать этого занятия не собирался – в этом было что-то от единения со вселенной.
– Маятник изображаю, – ответил он и неожиданно для себя захохотал.
– Погоди, – сказал Дионис. Он приподнял Тихона за подбородок и пристально посмотрел ему в лицо. – Эй, дружище, а нас не угостишь?
– Психоактиваторы? – встрепенулся Павел. – Фью-ю! С тобой – в огонь и в воду!
– Пожалуйста, – улыбнулся Тихон и заказал еще три порции. – Это не очень вкусно, – предупредил он как специалист. – Зато потом…
Павел понюхал и весь перекосился.
– Это не вода, – сказал он с опаской.
– Я не химик, – пожал плечами Тихон. – Не хочешь – не пей.
Дионис взял стакан и, скривившись от отвращения, сделал несколько шумных глотков. Его плечи заходили ходуном, рот свело судорогой, а на глазах выступили крупные слезы.
– Гибель, – утираясь, просипел он и внимательно застыл. – О-о… кажется, действует. Павлуша, можно.
Павел повторил героический поступок друга и, так же отфыркавшись, осторожно присел на стул.
– Это просто… просто такое, что… ну, я прям это… – невнятно затараторил он.
– Я его поймал, – буркнул Дионис.
– Каво? – вперился в него остекленевшим взглядом Павел.
– Высшее понимание, – зашатавшись, Дионис прислонился к стене и откинул голову. – Я вижу сонмище букашек… они суетятся…
– Диня, тебе смешно?
– Во мне просыпаются боги, – торжественно объявил он.
– Такие старики с бородами? – прыснул Павел.
– С печалью в сердце…
Тихону стало муторно, и он брезгливо отодвинул стакан. Эйфория постепенно прошла, вместо нее появилась тупая злоба и невозможность сосредоточиться на одной мысли.
Члены оставались вялыми, а сознание – заросшим непроходимыми дебрями, но самоконтроль понемногу возвращался. Цвета заняли свои ячейки в спектре, и изображение обрело привычную резкость. Тихон смертельно захотел спать, но представив, сколько добираться до кубрика, загрустил.
А что, если прилечь тут, посетила его доступная по исполнимости идея. Никто и не заметит.
Он пропустил момент, когда Павел с Дионисом, давясь и икая, допили водку, но это его волновало меньше всего. Нужно было забиться в какой-нибудь темный уголок и там вздремнуть. Тихон уже съехал под стол и ударил пяткой по мешавшему стулу, как вдруг его цапнули за штаны и выволокли на свет.
– Ты нам еще дай, – сказал Павел.
– Я падаю с неба, – захныкал Дионис. – Дай еще.
– Сами берите, – утомленно отмахнулся Тихон. – Называется «вотка».
– А добавочный код? – хитро прищурился Павел.
– Без кода. Просто «вотка», и все.
Его сразу бросили и затеребили печку. Произносилось мерзкое слово, звенели зуммеры открывающихся дверок, впрочем, это было так далеко – даже не на Посту. Потом в столовую кто-то пришел, кто-то на кого-то кричал, его опять тянули за ногу, а потом сверху что-то упало.
Первым, что он ощутил, была горькая вонь. В двух шагах от его лица источала едкий пар огромная лужа коричневой блевотины. По бокам от нее переминались ботинки, еще выше висела незнакомая пунцовая морда.
– Ыээ, – сказала она и пополнила озерцо рвотной массы.
– Уоо, – вторили где-то рядом.
Встав на четвереньки, Тихон отполз подальше от стола и только после этого осмелился подняться на ноги. Голова болела так, как никогда в жизни. Побочное действие, трагично констатировал он. Либо опухоль мозга, либо вообще… Умирать было совсем не жалко, даже наоборот. Скорей бы, обреченно подумал Тихон.
Кроме него в столовой находилось еще четверо: двое стояли, нагнувшись, двое других сидели, но все они занимались одним и тем же. Запах вывернутых наизнанку желудков был таким насыщенным, точно здесь блевали со дня сотворения мира.
– Сфолочь, – бессильно выдохнул Павел, тщетно пытаясь стряхнуть с носа какую-то липкую нить. – Сфолочь, фсех отрафил.
– Сами виноваты, – сказал Тихон, цыкнув от нахлынувшей боли.
Он пошевелил рукой – в области запястья периодически возникало легкое неудобство. Не в силах от него избавиться, Тихон раздосадованно тряхнул кистью и вспомнил про браслет. Тот отозвался настойчивым зудом.
Сколько его вызывали? Тихон сосредоточился и сообразил, что проснулся именно из-за укола. Три с половиной минуты – осталось полторы.
Он сделал несколько нетвердых шагов и уперся в стену. Отдышаться. Взбесившееся сердце норовило проломить ребра и выпрыгнуть наружу – в такт ему под черепной коробкой тяжко ухал молот. Каждый его удар был предсказуем и неотвратим, и от этого пытка казалась еще более изощренной.
Тихону захотелось бросить все и превратиться во что-нибудь ничтожное, в какого-нибудь комара, которому дела нет ни до войны, ни до вызова в танк. С этим желанием он и вышел из столовой, и проковылял до перекрестка.
Лево, право – все спуталось и перемешалось. Куда дальше? На его счастье мимо пробежала какая-то девчонка, и он поплелся за ней, надеясь, что по сигналу тревоги она спешит не в солярий.
В операторской уже было проще: незанятыми оказались всего две кабины, и Тихон, безошибочно определив свою, свалился на мягкое ложе. Обруч датчика сдавил виски так, что Тихон чуть не застонал, но тут неожиданно наступило облегчение.
– Встречаясь с людьми, следует здороваться, – проскрипело в ушах.
– Здравствуй, Анастасия.
Что за глупость? Если б старой карге было хоть на десять процентов так же паршиво, как ему…
Небольшая часть гнета растаяла и всосалась в окружающее пространство. Головная боль притупилась, она уже не истязала мозги, а лишь напоминала о своем присутствии. Сердце стало биться чуть реже и Тихон наконец-то смог нормально вздохнуть.
Если б еще процентов пятнадцать…
