Блуждая как-то днем по «золотому» тоннелю под Зульштатом, она набрела на глубокий заброшенный подвал, соединенный с винным погребом Петровых, подвал, о котором хозяева явно не знали, иначе бы освоили и это большое подземное пространство!
Проникнув в винный погреб, заставленный бочками и бутылями с вином, и освоившись, Маша поднялась по каменной лестнице наверх, приблизилась к массивной деревянной двери, приоткрыла ее и увидела большой холл первого этажа, далее просматривались кухня и столовая, места, где хозяева бывали чаще всего и где, если постараться, можно услышать их разговоры.
Спрятавшись за кадкой с пышной пальмой в человеческий рост, украшавшей холл, Маша услышала беседу братьев Петровых — Макса и Валерия. Она узнала о драматической ситуации, в которую попал Макс, связанной с безденежьем и разводом. Потом, напрягая слух и стараясь даже не дышать, она услышала рассказ Макса о дорогом браслете, который он привез, надеясь продать его и тем самым решить свои проблемы. Богатенький прокурор с легкостью согласился выручить братца, купив у него браслет стоимостью сто пятьдесят тысяч баксов, за тридцатку! Причем сказал, что он и так дал бы взаймы ему тысяч тридцат-пятьдесят, и Настя бы, жена, согласилась. Из чего Маша сделала вывод, что для семьи Петровых это не деньги! Вот и как после этого верить в то, что он не взяточник?!
Договорились, что Настя закажет нужную сумму в банке и через пару дней даст брату.
Маша так хорошо представила себе, как Петров-прокурор вручает Максу тридцать тысяч долларов, что в голове ее созрел план. А что если эти деньги представить как взятку? Все можно подстроить таким образом, чтобы в тот день, когда Настя вернется из банка с деньгами и отдаст их мужу, в дом прокурора пришли бы взволнованные родственники зависящего от Петрова подследственного. Именно взволнованные, плохо соображающие, находящиеся в отчаянии и думающие только о том, как помочь своему близкому человеку. Один их визит, записанный, к примеру, Машей на видео, и их дурная просьба о содействии в освобождении родственника за денежное вознаграждение (которое они готовы выложить, причем сумма должна быть озвучена именно в тридцать тысяч долларов, совпадающая с суммой денег, находящихся в доме прокурора) будет ударом по репутации обвинителя. Петров, если его правильно развести, сделает все, чтобы только не поднимать шум. Он, профессионал, поймет, что доказательств его вины как взяточника нет и что он с легкостью докажет обратное, тем более что деньги эти взяты в банке, чему есть подтверждение. Но в этом деле есть одна немаловажная деталь, за которую Маша бы зацепилась: отношение Петрова, не как прокурора, а просто как человека и мужчины, к Эмме Самойловой. Его симпатия к ней.
По сути, именно этот момент и сыграл в деле решающую роль. Она хорошо слышала, как преподнес он это дело своему брату.
«Тут у нас в Зульштате история одна приключилась, драма самая настоящая. Одна моя знакомая… Словом, она нравилась мне, да и до сих пор нравится, ее Эмма зовут. По мужу — Самойлова. Она убила свою сестру. История, говорю, жуткая! Эмма вернулась с юга раньше времени и застала своего мужа с родной сестрой. Понятное дело, что испытала шок, взяла нож и ударила сестру в живот. Потом сама позвонила в полицию и во всем призналась. Я уверен, что она не соображала, что творила… или, наоборот, — очень хорошо соображала и решила, что только так сможет уравновесить то зло, что они, самые близкие люди, причинили ей. Вот так…»
Убив сестру, Эмма «уравновесила» зло! Вот она, формула, в которую облек преступление прокурор! Он этими словами словно оправдывал ее! Это его отношение к убийству!
Разрабатывая свой план в отношении Петрова и Самойлова, Маша откровенно развлекалась, чувствуя несерьезность того, что она решила сделать. Она играла с огнем, уверенная в своей полной безнаказанности. Это у них будут проблемы, у алчного прокурора и предателя-мужа, это они потеряют окончательно сон и будут думать, как выбраться из этой грязной и кровавой истории. А Маша… Никто не знает, кто она такая. Она незнакома с этими людьми. Поимев с двух сторон деньги, она может просто исчезнуть или спрятаться. Если не у тетки, чтобы ее не подставлять, то в тоннеле! Дела-то назревают нехилые! Тоннель на самом деле обещает быть золотым!
Жорж Маковский тоже заплатит сполна за торговлю наркотиками и убийство! Ну надо же, как повезло: он убил свою любовницу! Но он не знает еще, что его ждет, еще не вечер, как говорится…
Маша была уверена, что он вернется в клуб ночью, чтобы вывезти тело. Заберется в свою хитрую комнату, где оставил труп, а девочки-то нет… От страха наложит в штаны!
У Маши от всех этих событий кружилась голова!
Главное, все хорошенько продумать!
Отправляясь на встречу с братом и сестрой Самойловыми, она, конечно же, волновалась. Но представив себе, что она играет роль, что она просто актриса, которой нужно сыграть мошенницу, она надела на себя маску самоуверенной негодяйки и убедительным тоном объяснила им, что если они ее послушаются и согласятся дать взятку прокурору, то дело будет в шляпе!
Ее лихорадило, когда она вела переговоры, когда разыгрывала двух доверчивых болванов, разводила на деньги, но эта лихорадка была приятная, она заставляла ее кровь бурлить, почти кипеть, и это свое состояние она потом никогда не забудет, ей захочется испытать его снова и снова… «…убийство есть убийство. И я не думаю, что адвокат, какой бы хороший ни был, сможет добиться того, чтобы ее отпустили прямо в зале суда», — говорила она твердо, объясняя, что ни один адвокат не сможет устроить дела лучше, чем прокурор в компании со следователем. Она сделала следователя Липченко взяточником и, чего уж мелочиться, намекнула Самойловым, что она — сестра прокурора Петрова!
Симпатию же Петрова к задержанной Эмме Самойловой вообще представила как роман!
Разговор получился коротким и очень продуктивным. Договорились встретиться через сутки, для передачи денег. «Завтра в это же время, только с другой стороны парка, тоже у ворот», — сказала Маша тоном деловой и уверенной в себе (придуманной ею же) Василисы.
Вернувшись домой, она поужинала, поставила будильник на одиннадцать часов вечера и прилегла на диван перед телевизором — отдохнуть, прийти в себя и морально подготовиться к еще одной встрече, которая, она в этом почти не сомневалась, должна будет состояться глубокой ночью.
Уснуть не удалось. Маша ворочалась на диване, то укрываясь пледом, чувствуя озноб, то срывала его с себя, обливаясь потом. Это нервы, решила она. Куда же без них-то.
Тетка, похоже, вообще переселилась к своему любовничку, и ей уж точно не было никакого дела до племянницы. Родители звонили редко, занятые своими делами. Наверняка снова играют в молчанку. Они всегда так. Разругаются в пух и прах и молчат целыми днями, время от времени напоминая друг другу о состоянии ссоры хлопаньем дверей, швыряньем предметов, громкими вздохами. Разбежались бы уже давно да и начали бы новую жизнь. Вот только ни у одного из них, похоже, нет пассии с отдельной жилплощадью, вот и маются под одной крышей, ненавидя друг друга.
