– Конечно. Без вопросов, – отозвался он. – При первой же провинности ты меня вышвырнешь.
– О господи, не знаю, и почему я такая размазня?
– Мои вещи по-прежнему у тебя в гараже?
– Были, когда я последний раз заглядывала.
– Так что, можно перенести их обратно в дом?
Она не отвечала, и он, крепко вцепившись в телефон, уточнил:
– Это вовсе не обязательно. Если, по-твоему, для начала мне опять надо пожить над гаражом, я пойму.
Элли ответила:
– Пожалуй, вряд ли стоит начинать до такой степени сначала.
Его рука, державшая телефон, расслабилась.
Две девчонки прямо за ним смеялись и не могли остановиться. Они буквально купались в своем хихиканье, беспрерывно прыскали и повизгивали. Интересно, что в их возрасте кажется таким смешным? Другие пассажиры читали, слушали музыку, набирали что-то на компьютерах, а эти две лишь покатывались, замолкали, ловили ртом воздух, а потом снова заходились в хохоте.
Денни обернулся к соседу-подростку, мол, как тому нравится это «ха-ха-ха», но, к своему ужасу, увидел, что мальчик плачет, причем отнюдь не тихими слезами. Нет, он вздрагивал от рыданий, растянув рот в страдальческой гримасе, руки конвульсивно вцеплялись в колени. Денни растерялся. Что делать, утешать или не обращать внимания? Но не обращать внимания бесчувственно. Разве мальчик, столь открыто демонстрируя горе, не просит о помощи? Денни осмотрелся, но никто из пассажиров, похоже, не замечал, что происходит. Денни уставился на спинку переднего кресла и молился, чтобы это прекратилось.
Все в точности так, как когда Стем только появился у них в доме. Он спал в комнате Денни и каждую ночь плакал, прежде чем заснуть, а Денни лежал, молчал, напряженно вглядывался в темноту и старался ничего не слышать.
Много позже, уехав в школу, он сам весь день думал лишь о том, когда можно будет лечь в постель и позволить слезам незаметно стекать по щекам в подушку. Без причины – он был счастлив убраться подальше от своей семейки, да и они мечтали от него избавиться. Счастье, что другие мальчишки ни разу ничего не заметили. На этой последней мысли Денни вдруг понял, что ему делать со своим соседом, – ничего. Притвориться, будто не замечаешь его слез. Смотреть мимо, на залитое дождем стекло. Сосредоточиться на пейзажах за окном, давно уже деревенских, ибо далеко позади остались невзрачные домишки и вокзал под нахлобученной шапкой сизых туч, и пустые городские шоссе, и узкие улочки, тянущиеся на север в обрамлении деревьев, чьи кроны ветер выворачивает наизнанку, и дом на Боутон-роуд, где на крыльце, пока никто их не видит, веселятся и танцуют привидения в призрачных юбочках.
