* * *
– Последний раз я пропустила церковь, когда рожала Пити в больнице. – Нора и Денни ехали на вокзал.
– И что, теперь ты попадешь в ад?
– Нет, – абсолютно серьезно ответила Нора, – но все равно странно. – Она включила поворотник. – Попробую, может, на вечернюю службу попасть, если успеем с переездом.
Денни смотрел в окно на проносящиеся мимо дома и левой рукой отбивал на колене такт музыки, звучавшей у него в голове.
– Наверное, ты рад вернуться к преподаванию, – помолчав, произнесла Нора.
Он отозвался:
– Хм? А, да, конечно.
– Ты всегда будешь внештатным или потом получишь постоянную должность?
– Для этого пришлось бы взять больше нагрузки, – проговорил он, но его мысли явно где-то витали.
– Мне кажется, ты должен очень хорошо ладить со старшеклассниками.
Он быстро перевел на нее взгляд:
– Нет. Как выяснилось, все это меня жутко угнетает. Депрессивное какое-то занятие. Все, чему ты их учишь, – просто капля в море, причем ты сам это знаешь, и к тому же почти всегда бесполезно в обычной жизни. Я, может, другим займусь.
– Чем?
– Скажем, изготовлением мебели.
– Мебели… – повторила она, словно пробуя слово на слух.
– Мне нужно, чтобы работа приносила нечто… ощутимое, понимаешь? Что можно предъявить в конце дня. Да и чего с собой бороться: я же из семьи работяг.
Нора кивнула, как будто сама себе, и Денни опять уставился в окно.
– Кстати, насчет валторны, – обратился он к проезжающему автобусу, – что это было, ты не в курсе?
Нора еле заметно пожала плечами:
– Представления не имею.
– Надеюсь, крыша у него не поехала?
– С ним все будет нормально, – успокоила Нора. – Ты не волнуйся, мы за ним присмотрим.
Они достигли Сент-Пол-стрит. Теперь на юг по прямой – и скоро Пенн-стейшн. Нора села свободней, едва касаясь руля пальцами. Даже управляя машиной, она точно плыла.
– Я вот что хотела тебе сказать, Денни, – мы с Дугласом оба хотели, – мы очень ценим твою помощь, то, что ты приехал. Это было очень важно для твоих мамы и папы. Надеюсь, ты это понимаешь.
Он взглянул на нее:
– Спасибо. В смысле, пожалуйста. Обращайтесь. Ну и вам обоим спасибо тоже.
– И ты молодец, что не рассказал про его мать.
– Это, знаешь ли, никого не касается.
– Не сказал Дугласу, я имею в виду, когда он был маленький.
– А.
Снова молчание.
– А знаешь, что со мной произошло? – В его голосе звучало удивление, словно он заговорил против своей воли. – Помнишь, я чинил папину рубашку?
– Да.
– Эту его дашики.
– Да, помню.
– Я думал, что ни за что не найду нитку нужного цвета, это же такой безумно яркий синий. Но потом я подошел к бельевому шкафу, где мама держала швейные принадлежности, открыл дверцу и не успел даже потянуться за коробкой, как с полки откуда-то сзади выкатилась ярко-синяя катушка. Мне оставалось только руку подставить и поймать.
Они затормозили на светофоре. Нора посмотрела на Денни задумчиво, отстраненно.
– Это, конечно, объяснимо, – продолжал он. – Понятно, что у мамы были такие нитки, это ведь она сшила рубашку, а нитки не выкидывают, у них же нет срока годности. А почему она валялась не в коробке?.. Видно, выпала раньше, когда я пришивал пуговицу. А выкатилась из-за того, что я резко открыл дверцу. Устроил сквозняк. Или что-нибудь в этом роде, не знаю.
Зажегся зеленый. Нора поехала дальше.
– Но на долю секунды, прежде чем все это до меня дошло, – продолжал он, – мне почти показалось, что она протянула мне эти нитки. Подала вроде как тайный знак. Глупо, да?
Нора ответила:
– Нет.
– И я подумал: «Значит, она говорит, что прощает меня». Забрал дашики в свою комнату и сел на кровать зашивать рубашку. А в голове, как будто из ниоткуда, возникла мысль: «Или это она говорит, что знает, что я прощаю ее». И мне неожиданно стало так, знаешь, легко-легко.
Нора кивнула и включила поворотник.
– Хотя кто тут разберет? – спросил Денни у домов, мелькавших за окном.
– Мне кажется, ты все правильно разобрал, – отозвалась Нора.
И свернула к вокзалу.
Остановилась, выключила передачу и, нажав на кнопку, открыла багажник.
– Не забывай нас, – сказала.
– Да уж не забуду. Не пропаду просто так. Я же нужен, чтобы вам не заскучать.
Она улыбнулась, ямочки на щеках стали глубже.
– Пожалуй, что так. Это правда. – Подставила щеку для поцелуя и плавно махнула рукой, когда Денни вышел из машины.
Тучи были уже антрацитовые и бурлили – будто кто-то размешал воду в озере и поднял со дна ил. В здании вокзала потолочные витражи, обычно калейдоскоп бледных прозрачных оттенков морской волны, стали темны и непроницаемы. Денни обошел автоматы для продажи билетов, куда тянулись извилистые очереди, и встал к кассам. Но и там перед ним топталось еще десять-двенадцать человек. Он поставил сумки на пол и по мере продвижения очереди толкал их вперед ногой. Чувствовалось, как волнуются рядом люди. Немолодые супруги позади него, видимо, не позаботились заказать билеты, и жена все повторяла:
– Господи, господи, билетов не останется. Не останется.
– Да останется, – не выдержал муж. – Хватит с ума сходить.
– Я так и знала, что надо заранее звонить. Все драпают от урагана.
«Урргана». Металлический, протяжный балтиморский акцент, хрипотца курильщицы.
– Не будет мест в этом поезде, поедем на следующем, – сказал муж.
– На следующем! Да не будет его! После этого пути уже перекроют.
Муж раздраженно фыркнул, но симпатии Денни были на стороне его жены. Он свой билет зарезервировал, но полной уверенности все равно не ощущал. Что, если сообщение прекратят раньше, чем прибудет его поезд? Придется вернуться на Боутон-роуд, и он застрянет со своим семейством, врастет в него, как ноготь.
Мужчину впереди позвали к окошечку, и Денни пропихнул свои сумки дальше. Сейчас ему непременно попадется какая-нибудь зловредная старушенция. Он отчетливо ее себе представлял. «Мне жаль, сэр…» – загундосит, но по голосу будет ясно, что не жаль ни капельки.
Но нет, ему досталась веселая афроамериканка, и ее первой реакцией на его код подтверждения было: «Да вы везунчик!» Денни радостно расписался в билете и даже не стал, как обычно, ворчать из-за цены. Поблагодарил кассиршу и потащил сумки к «Данкин Донате» – купить кофе и еще, пожалуй, пончик, чтобы отпраздновать отъезд. Все-таки удалось вырваться!
