– А кто это?
– Ее брат. Он окончил восьмой класс.
– А.
Странно – столько суеты по ерундовому поводу. Когда Джуниор окончил восьмой класс, весь шум был вокруг того, продолжать ли учебу. Отец хотел привлечь его к работе, а вот он сам полагал, что не все еще изучил.
Неужели Линии рассчитывала, что он придет на вечеринку? Совсем, что ли, тупица?
Но близняшка сказала:
– Ей будет проще потихоньку уйти, раз в доме много народу. Никто даже и не заметит.
– Ясно, – отозвался он. От сердца слегка отлегло.
На этом темы для разговоров оказались исчерпаны.
Они не поехали через Ярроу, а срезали на Сойер-роуд – видно, ферма Инманов лежала к северу от города. В окно пахнуло свежим навозом. Гравий хрустел под колесами, и всякий раз, как «шевроле» подпрыгивал на кочке, фары мигали – казалось, вот-вот погаснут. Из-за этого он нервничал. Черт, он вообще из-за всего нервничал.
Не ловушка ли это? Может, у дома Инманов поджидает шериф? Тот его не жалует. Мальчишкой Джуниор чуть не устроил аварию, когда с друзьями ехал на грузовике, – они показали автомобилю сзади, что их безопасно обогнать. И потом еще за годы набралось несколько случаев.
Сойер-роуд упиралась в Пикрик-роуд, там Фредди взял влево. По мощеной дороге катилось куда спокойнее. Спустя некоторое время они повернули на грязную дорожку, ведущую к дому – огромному, показалось Джуниору, выкрашенному в белый, а может, светло-серый цвет. Все окна светились. На газоне перед главным входом под разными углами приткнулись легковые машины и грузовички. Фредди, впрочем, подъехал сзади: Джуниор различил темные силуэты нескольких сараев и амбаров.
– Вот мы и приехали, – сказала одна из близняшек.
От ближнего амбара отделилась тень – Линии в каких-то бледных одеждах – и двинулась к машине. Джуниор спросил:
– Вы как, подождете меня?
Никто не успел ответить: Линии приблизилась к его окну и шепнула:
– Джуниор?
– Привет, – пробормотал он.
Она наклонилась ближе – но не думала же, что он станет перед людьми с ней нежничать? Он отстранил ее, открыв дверь, и попросил Моффетов:
– Ждите меня. Мне ведь и обратно нужно.
Линии сказала:
– Спасибо, Фредди. Привет, Марта, привет, Мэри.
– Привет, Линии, – хором отозвались сестры.
Джуниор вышел из машины, захлопнул дверцу. Фредди тут же переключил передачу и начал сдавать назад.
– Куда это они? – спросил Джуниор.
– Ой, ну куда-нибудь, я не знаю.
– Как же я попаду домой?
– Они вернутся! Не трусь.
Она схватила его за руку и повела к амбару, откуда появилась. Он упирался:
– Я на минутку. Зря они не остались.
– Давай же, Джуниор. Не то тебя увидят!
Он сдался и вошел в амбар. Линии закрыла дверь, и вокруг сделалось черным-черно.
– Пойдем на сеновал, – прошептала она.
Вот это точно неправильно. Там он мигом окажется в ловушке.
– Поговорим здесь, внизу. Я сюда ненадолго. Мне надо домой. Ты уверена, что Моффеты за мной приедут? Зачем ты им о нас рассказала? Ты клялась, что ни одна живая душа не знает.
– А я никому! Только близняшкам. Они думают, что все это очень романтично. И очень за нас рады.
– Боже милосердный, Линии.
– Пойдем на сеновал, говорю. Там удобнее, там сено.
Он, не слушая, двинулся в конец амбара по скрипучему, засыпанному соломой полу.
– Не понимаю, чего ты сегодня упрямишься, – произнесла Линии.
Она потянулась, нашарила что-то в темноте, дернула, и под потолком вспыхнула лампочка. Глазам сделалось больно. Черт, у этих людей даже в сараях электричество. Джуниор увидел рядом ржавый плуг, а позади него в углу – лежанку из примятого сена. Лицо Линии на ярком свету казалось каким-то жеваным, и его, наверное, тоже. На ней было платье с вырезом – с его точки зрения, чересчур откровенным. Удивительно, как мать ей позволяет? Линии вечно твердит, что у нее очень строгая мама. Ее грудь двумя холмами распирала ткань, но на него это сейчас не действовало. Он достал из кармана рубашки пачку «Кэмел».
– О чем ты хотела поговорить?
– Здесь нельзя курить!
Он убрал сигареты:
– Говори же.
– Что говорить?
– Зачем ты меня сюда притащила?
Она распрямила спину:
– Джуниор, я знаю, почему ты перестал со мной встречаться. Ты думаешь, я для тебя маленькая.
– Что? Погоди.
– Но возраст – это дата в календаре, больше ничего. Так нечестно. Я тут не виновата, а ты от меня отказываешься. Ты же видишь, я женщина. Разве я не веду себя как женщина? Разве на ощупь я не женщина?
Она взяла его руку и приложила чуть выше круглого выреза платья, там, где начиналась грудь. Он проворчал:
– Именно это ты и хотела сказать?
– Я хотела сказать, что это предрассудки.
– Стоп, Линии. Так ты не… попала в беду?
– В беду? Нет!
Он не знал, чем она так шокирована, они не всегда бывали осторожны. Но с души свалилась огромная тяжесть, и он громко рассмеялся и прильнул к ее губам, а рука его скользнула глубоко в вырез платья, и на Линии не оказалось лифчика, хотя тот, безусловно, требовался. Линии тихо вскрикнула; он прижал ее спиной к стене амбара и уложил на сено, не отрываясь от ее губ. Скинул, непонятно как, башмаки. Одним движением снял и комбинезон, и «би-ви-ди»
[47]
. Линии лихорадочно стаскивала трусы, и он хотел помочь, но тут… раздался крик, нет, даже не крик, а что-то вроде рева быка, и кто-то завопил:
– Господи боже милосердный!
Джуниор скатился с Линии и, буксуя ногами, вскочил. Тощенький человечек бросился на него и попытался схватить, но Джуниор шагнул в сторону Человечек наткнулся на плуг и поспешно выпрямился.
– Клиффорд! – взвыл он. – Брендон!
Казалось, человечек пробует угадать, как зовут Джуниора, но тут от дома послышалось:
– Папа?
– Сюда, быстро! Тащи ружье!
– Папочка, подожди, ты не понимаешь, – залепетала Линии.
Но тот, ничего не слушая, пытался задушить Джуниора. «Вообще-то мог бы дать сначала одеться, иначе я в проигрышном положении», – подумал Джуниор. Он без особого труда отцепил от себя пальцы мистера Инмана и потянулся за трусами и комбинезоном, но человечек опять в него вцепился. Кто-то завопил: «Ни с места!» – и Джуниор, обернувшись, увидел в дверном проеме двух парней, нацеливших в него винчестеры.
