Дома она вызволила Дугласа из куртки, на скорую руку нарезала им бананы и дала печенье в форме зверушек. Мальчики сели за детский столик в углу кухни – Денни деловито жевал, а Дуглас брал зверей по одному и внимательно изучал, переворачивал, рассматривал с разных ракурсов, а потом аккуратно откусывал голову или ногу. К бананам он не прикоснулся. Эбби спросила:
– Дуглас, хочешь сока?
Помолчав, он помотал головой. Пока от него не слышали ни единого слова.
Эбби разрешила им обоим посмотреть по телевизору послеобеденную детскую программу, хотя обычно это категорически запрещала. И впустила со двора Клэренса – он был еще щенок, и в доме его одного не оставляли. Клэренс кинулся на веранду, вскарабкался на диван и принялся лизать мальчиков в щеки. Дуглас сначала отпрянул, но глядел с интересом, хоть и опасливо, поэтому Эбби не вмешивалась.
Потом из школы вернулись девочки и устроили вокруг Дугласа невероятную возню. Потащили наверх разбирать ящик с игрушками, боролись за его внимание, расспрашивали о чем-то медовыми голосами. Дуглас хранил молчание и не поднимал глаз. Щенок отправился наверх вместе с ними; Дуглас отрывисто, неуклюже похлопывал его по голове.
К ужину Ред приехал с бумажным пакетом из-под продуктов.
– Одежонка и еще кое-что для Дугласа, – объяснил он Эбби, поставив пакет на кухне. – Я взял у Одиночки ключи от квартиры.
– Как он?
– Плоховато, если по правде. Оказалось, аппендицит. Пока я там был, его забрали в операционную. Ночь он вроде пробудет там, а завтра вечером сможет вернуться домой. Я успел спросить насчет няни, но у нее что-то с ногой. Одиночка переживает, извиняется, что взвалил на нас ребенка.
– Ну, хлопот от него никаких, – ответила Эбби. – Его не видно и не слышно.
За ужином Дуглас сидел на энциклопедическом словаре, который Ред положил на стул. Он съел в общей сложности семь горошин, брал одну за другой пальчиками. Разговор за столом будто бы облетал вокруг него и над ним, но все явственно ощущали, что выступают перед весьма внимательной аудиторией, что все говорится специально для него.
Эбби подготовила малыша ко сну: заставила пописать, почистить зубы и одела в застиранную пижаму из сирсакера, нашедшуюся в бумажном пакете. Ткань, конечно, чересчур легкая для того времени года, но выбирать Эбби не приходилось. Она уложила Дугласа на вторую кровать в комнате Денни, укрыла одеялом и, поколебавшись секунду, поцеловала в лоб – теплый и чуть влажный, словно мальчик совершил нечто, потребовавшее огромных усилий.
– Ну, все, спи сладко-сладко, – сказала Эбби. – А когда проснешься, будет уже завтра, и мы пойдем навестить твоего папу Дуглас молчал, и выражение его лица не изменилось, но все-таки оно стало чуть мягче, спокойнее. И ребенок уже не казался таким некрасивым.
Наутро Эбби отправила детей в школу с соседями, воспользовавшись карпулингом
[18]
. Даже тогда, до закона о детских креслах, она не могла допустить, чтобы такой малыш болтался по заднему сиденью, натыкаясь на остальных.
Оставшись с Дугласом вдвоем, она усадила его на полу веранды собирать пазл, который принесла из комнаты Денни. Мальчик не сложил его, хотя тот состоял всего из восьми или десяти частей, но целый час тихо передвигал детали, подбирал одну, потом другую и внимательно рассматривал, а щенок сидел рядом и пристально следил за каждым движением. Потом, закончив все свои утренние дела, Эбби села вместе с ним на диване и стала читать ему книжки с картинками. Малышу явно нравились те, где есть животные: время от времени, когда она собиралась перевернуть страницу, он клал руку на книгу, чтобы получше рассмотреть рисунок.
Услышав, что к задней двери подъехала машина, Эбби подумала, что это Пэг Браун привезла Денни из детского сада. Она поспешила на кухню и очень удивилась: в заднюю дверь входил Ред.
– Что такое, почему ты вернулся?
– Одиночка умер.
– Что?
– Лоренс. Умер.
– Но я думала, у него просто аппендицит!
– Да, – ответил Ред. – Я пошел в его палату, а его там нет. Парень с соседней койки сказал, перевели, мол, в интенсивную терапию. Я туда, а меня не пускают. Я хотел уже уйти и заглянуть позже, но вдруг вышел врач и говорит: «Ваш друг умер». Они, дескать, всю ночь его спасали и сделали все возможное, но спасти не удалось. Перитонит.
Что-то заставило Эбби повернуть голову – в дверях кухни стоял Дуглас и напряженно вглядывался в лицо Реда.
Эбби проговорила:
– Ой, маленький ты мой…
Они с мужем посмотрели друг на друга. Понял ли ребенок? Может, и нет; он весь светился надеждой.
Ред начал:
– Сынок…
– Он ничего не поймет, – остановила Эбби.
– Но мы не можем от него скрывать.
– Он совсем еще крошка. – И Эбби спросила Дугласа: – Сколько тебе лет, малыш?
Ни она, ни Ред не ждали ответа, но Дуглас, помедлив, поднял два пальца.
– Два! – вскричала Эбби и повернулась к Реду: – Я думала, три, а ему всего два.
Ред тяжело опустился на кухонный стул.
– И что теперь? – проговорил он.
– Не знаю, – отозвалась Эбби. И села напротив.
Дуглас по-прежнему внимательно наблюдал за ними обоими.
– У тебя ведь есть ключи, да? – спросила она Реда. – Надо будет сходить на квартиру, поискать документы, узнать, кто ближайший родственник Одиночки.
Ред кивнул и, как послушный ребенок, опять встал. Тут за дверью просигналила Пэг Браун, и Эбби пошла впустить Денни.
В тот вечер, когда она укладывала Дугласа спать в комнате своего сына, Денни позвал:
– Мама.
– Что?
– Когда этот маленький мальчик уедет домой?
– Очень скоро, – ответила Эбби.
Денни ревниво следовал за ней по пятам, прямо как приклеенный. Он был одет – ему еще не пришло время ложиться.
– Иди вниз, – велела она. – Займись чем-нибудь.
– Завтра он уедет?
– Наверное.
Она подождала, пока он спустится по лестнице, и снова занялась Дугласом. Тот сидел на краю кровати в пижаме, аккуратненький и чистенький. Его искупали, хотя вчера вечером разрешили не принимать ванну. Эбби села рядом с ним.
– Знаю, я говорила, что сегодня ты увидишь своего папу, но я ошибалась. Он не смог прийти.
Дуглас смотрел куда-то в одну точку. Казалось, он не дышит.
– Он хотел, очень-очень-очень. Хотел тебя повидать, но не смог. Не может.
