Где-то я это уже встречал – то ли в книжке, то ли в кино. Идея была гениальной, но не учитывала одной элементарной вещи: убивая в прошлом, мы изменяем будущее. Потеряв Тихона, мир мог приобрести нечто такое, по сравнению с чем война две тысячи тридцать третьего показалась бы легкой разминкой.
– Остынь, – только и сказал я.
Пока мы стояли, «Жигули» успели скрыться из вида. Мы проехали наугад несколько кварталов, повернули, потом еще раз, и, когда я уже собирался высказать Куцапову все, что о нем думаю, впереди замаячил вишневый автомобиль. Тихон юркнул под арку в старом четырехэтажном доме. Впереться в узкий дворик так, чтобы он нас не заметил, было невозможно, поэтому мы оставили машину на улице и дальше пошли пешком.
Тихон направлялся к одному из парадных. Он выглядел франтом, по крайней мере, со спины: лакированные туфли, черные брюки и длинный кожаный плащ. Впечатление портили только рыжие кудри, сотрясавшиеся при каждом шаге. Он неожиданно обернулся и, обнаружив преследование, побежал. Мы помчались за ним. Колян на ходу достал пистолет и тихо предупредил:
– Не лезь, Мишка. Баловство закончилось.
В подъезд мы залетели на две секунды позже – подпружиненная дверь хлестко ударила по ладоням, и Куцапов одним толчком снес ее вместе с коробкой. Сверху слышался быстрый топот подошв. Тихон понимал, что сейчас продолжительность его жизни зависит только от резвости пяток.
Несмотря на возраст и пристрастие в водке, Колян отрывался от меня все дальше и дальше. Когда Тихон остановился на верхней площадке и завозился с ключами, Куцапов уже добрался до предпоследнего пролета. Теперь их разделяло всего пятнадцать-двадцать ступеней, и Тихон не успевал ни укрыться в квартире, ни включить синхронизатор.
– Вот ты и кончился, гнида! – Колян торжественно поднял пистолет, и я увидел, как его палец тянет спусковой крючок.
– В ноги! – Крикнул я, с ужасом осознавая, что опоздал.
Куцапов его пристрелит, на слэнге Сопротивления – казнит, и будет по-своему прав, но кто же тогда распутает узлы, завязанные Тихоном, кто размотает этот смертельный клубочек?
С гибелью Тихона стабилизируется нынешняя версия истории, но что это будет за стабильность? Неизбежный конфликт с Прибалтикой, неминуемый мировой кризис, неотвратимая гибель страны. Все останется как есть: три войны и маленький бункер в тридцать восьмом году, где горстка идеалистов, или эгоистов, или безумцев нянчит мечту о «новом пути». Для чего мы его искали – чтоб не позволить сделать еще хуже? В нашем случае между «плохо» и «очень плохо» нет никакой разницы.
Постой, Колян, не стреляй, бессильно подумал я. Мы не можем убивать Тихона. И отпустить не можем. Зажали в углу, как два инвалида девицу, а зачем?
Куцапов выстрелил – прямо в сердце. Я не разглядел летящей пули, но зато видел его глаза и то, как медленно он моргнул, отпуская Тихону грехи.
В каменном мешке лестничной клетки хлопок показался оглушительным. Тихон даже не шелохнулся.
Колян промахнулся с пяти метров. Я не мог в это поверить. Тихон по-прежнему стоял у двери, только за один миг, на который я выпустил его из вида, он успел переодеться: ноги зашнуровались в высокие ботинки с толстой подошвой, а на теле появилась неподходящая для сентября летняя рубашка, наполовину пропитанная кровью. Его правая рука висела плетью, а левая сжимала знакомое по прошлой встрече ружье.
Из-за его спины вышел другой Тихон – в черном плаще, и он тоже держал пулемет. После бега по лестнице его голос был на удивление ровным:
– Кто из нас кончился?
Что же Колян не стреляет, терзался я. И, посмотрев на пистолет в его широкой ладони, сообразил: стреляет. Вихрь чувств, прокрутившийся в мозгу, уложился в то время, за которое патрон выщелкивается из обоймы. Я знал: Колян стреляет, потому что теперь у него не осталось выбора, я бы и сам сделал то же – когда у меня будет свое оружие?! – ну что же он так медленно, ну давай же, дава-а-ай!!
С верхней площадки раздался парный свист, и из обоих стволов выскочили початки желтого пламени. Воздух проткнули две светящихся спицы.
Что же он?!
Нас поливали огнем, а мы стояли как истуканы и завороженно наблюдали собственную смерть. Куцапов со своим пистолетом против двух плотных очередей выглядел неандертальцем. Он пальнул два или три раза – бестолку.
По ступенькам быстрым, полноводным ручьем стекало что-то вязкое, на воду совсем не похожее. Посередине лестничного пролета мелькала серая тень, слишком скорая и бледная, чтобы ее можно было с чем-то сравнить. Вокруг колыхалось зыбкое марево открытой дыры, подкрашенное желтым сиянием. Поглощая две огненных нити, дыра равномерно выплескивала кровь, словно доказывала правильность Закона Сохранения.
Откуда? Столько? Крови!!
Куцапов не падал. Да ведь он давно уже мертв! Никто не может выстоять под двумя очередями. Пойте сладкую песню о бронежилетах, мастера телевизионного экшен! Где взять столько кевлара, чтоб удержать двести-триста пуль, выпущенных в упор?
Оба Тихона опустили ружья и, молча переглянувшись, исчезли. Они даже не поинтересовались результатом, будто единственной их целью было растратить лишние патроны, а воткнулись ли пули в стену, впились в живое тело – не важно.
– Мишка…
Я вздрогнул. Кто меня зовет – Колян? Тысячу раз убитый, но продолжающий стоять на лестнице, слегка ухватившись за перила? Что, Колян, затекла нога, зачесалась лопатка? Сколько в тебе железа – кило, два? Как самочувствие, мертвый Колян?
– Мишка, ты не ранен?
– Нет, а ты?
– Слегонца, – Куцапов боязливо повернулся.
Спереди его свитер промок и прилип к животу. На уровне груди виднелись три опаленные прорехи, смахивающие на дырки от пьяной сигареты. Колян не курил.
– У тебя кровь, Мишка.
– Где? – Не поверил я.
Рубашка над пупком была порвана. Разрез пришелся прямо на пуговицу – заклепка с выдавленными по кругу буквами «Верея» не смогла остановить полета злой металлической мошки.
– Скользячкой прошла.
Я отогнул край рубашки – под ней набухала узкая горизонтальная царапина, полностью повторившая забытый рубец.
– Ничего, это у меня хроническое.
– Вон еще, на ноге!
– Все нормально, Колян, у тебя же у самого!..
Куцапов мучительно кашлянул, и из отверстий в его свитере вылетели черные брызги.
– Это пройдет. Карман, – он протянул руку с пистолетом к моим джинсам.
– Убери пушку. Стрельнет, а там машинка. Коля, да у тебя легкие пробиты!
– Карман… синхро… син… дырокол, – захрипел Куцапов, клокоча красными пузырями. – Амба!
Я посмотрел туда, куда так настойчиво тыкал стволом Колян, и согласился. Амба – это еще мягко сказано.
