– Посмотри еще, – настаивал я.
– Кнут. Что хочешь на отсечение дам. Вот опять: «…взговорил Хоботков». Кто кроме него употребляет такие глаголы? Мы с ним из-за этого постоянно спорим, да ты и сам знаешь. И Хоботков – что это такое? Я ему говорю: нельзя так героев называть. А он мне про Гоголя – мол, у того ни одной приличной фамилии не встретишь, и ничего, классик.
– Стало быть, уверен на все сто?
– Даже больше. Так чей это все-таки роман? Кнута или нет?
– Вот завтра и разберемся. Поможешь?
– Не знаю, – потупился Миша. – Как бы снова дров не наломать.
– Опыт показывает: люди не верят своим ушам. А глазам верят. Если мы заявимся вдвоем, это будет совсем другое дело.
– Есть хотите? – Крикнула Алена с кухни.
– Да поздно уже, спать пора. Не выгоните?
– Не чужой, вроде, – заявила она, появляясь в комнате. – Раскладушку соседка забрала еще на той неделе. До сих пор не отдала. А может, и не надо?
Мы с Мишей переглянулись.
– Я не настаиваю, сами думайте, – подмигнула Алена и удалилась.
– Нам с тобой делить нечего, – сказал Миша.
* * *
Сначала зазвонил телефон. Мы одновременно оторвали головы от подушек и долго обменивались вопросительными взглядами – кому брать трубку. Вылезать из-под теплого одеяла никто не торопился, потому что каждый знал, что за этим последует просьба сварить кофе, поджарить яичницу, а заодно и помыть оставленную с вечера посуду.
Пока Миша разыскивал трубку, телефон уже умолк.
– Подождать не могли, – проворчал он, отправляясь на кухню.
Я взял тетрадь в клетчатой обложке и торопливо набросал:
«Поступал в литературный институт. Подошел к доске объявлений, а там схемы подземных коммуникаций. Оказалось, что я поступил в разведшколу. Тоже неплохо.»
Как только мы сели завтракать, раздался новый звонок, на этот раз в дверь.
– Кого еще принесло в такую рань? – Возмутилась Алена.
– А чего ты на меня сразу смотришь, как будто это ко мне, – воскликнул Миша.
– Никуда я не смотрю. Иди, открой.
В дверь опять позвонили – длинно и негодующе. Точно так же, как Мефодий, когда он заявился ко мне в Перово. Я отодвинул тарелку и, выйдя в прихожую, приник к глазку. На лестнице никого не было.
– Наверное, ребятишки балуются.
– Нет, два раза звонили, – сказала Алена. – Открой. Что вы, как не мужики совсем!
Я выглянул на площадку и прислушался. Ни шороха шагов, ни гудения лифта. Не мог же звонок сам сработать! Я проверил кнопку – в порядке.
– Соседи, – догадался Миша. – Им все время неймется: то муки одолжить, то еще чего.
Штаны нашлись на полу, рубашка – за креслом. Ладони сами хлопнули по джинсам, и прежде, чем я сообразил, в чем дело, меня бросило в жар: машинки не было! Я принялся копаться в ящиках, хотя предчувствовал, что это бесполезно. Не оказалось прибора и под кроватью. Слабая надежда на то, что он выпал из кармана, рухнула.
Дальнейшие поиски смахивали на панику. Я перерыл все полки и шкафы в обеих комнатах. Оставалась еще кухня, на которой продолжали ворковать я и моя жена, но уж там машинки точно быть не могло.
Окончательно убедившись, что прибор пропал, я опустошенно сел на пол и закурил. Теперь уже было ясно, что его кто-то спрятал. Вопрос лишь в том, кто и когда. Неужели им хватило тех нескольких секунд, что я провел на лестнице?
– На фиг она мне сдалась? – Заявил Миша.
– Мне тоже ни к чему, – сказала Алена. – Найдется твоя машина времени, завалилась куда-нибудь.
– А сама она не могла исчезнуть? – Беспечно поинтересовался Миша. – Наступили ночью ногой, она и включилась.
– Думай, что говоришь! Как я тогда вернусь?
– Не накручивай ты себя! Идите к своему Кнуту, а я еще раз посмотрю, все равно убираться хотела.
Я снова залез под кровать, отодвинул кресло, заглянул за телевизор – машинка как испарилась.
– Миша, это не шутки, – сказал я на улице.
– Ну не брал я, – ответил он, прижимая руки к груди.
– Пока я открывал дверь, Алена из кухни никуда не выходила?
– Только за журналом.
– Надолго?
– Туда, и сразу обратно. Думаешь, Алена? Зачем ей?
– Не знаю, – вздохнул я.
– Найдется, вот увидишь.
В двух кварталах от дома Кнутовского проходило маленькое, но шумное гулянье. Перед новым одноэтажным зданием собралось человек пятьдесят. Рядом стоял грузовик с откинутыми бортами. В его кузове, как на сцене, несколько молодых ребят, задорно приплясывая и тряся патлами, наяривали на гитарах какой-то хит пятилетней давности.
Кирпичная постройка вся была обвязана разноцветными воздушными шарами – того и гляди взлетит. У входа расхаживал смуглый мексиканец в красивой замшевой курточке с индейским орнаментом.
– Лучшая еда, лучшие напитки! Всем клиентам небывалые скидки! От Москвы до самых до окраин самый щедрый – это наш хозяин!
– Похоже на театр Карабаса-Барабаса, – заметил Миша. – Ресторан, что ли, новый открылся?
– Любимое заведение Кнута. Мне не нравится, у меня от их соусов изжога. А Шурик сюда частенько наведывается. Будет наведываться, – поправился я.
– Сегодня! – Продолжал зазывала. – В первый день работы! Скользящие цены! Первая рюмка за полцены, вторая за одну копейку! Не верите? Это еще не все! Третья рюмка бесплатно!
– А за четвертую доплачиваете? – Выкрикнул кто-то из толпы.
– Зайдите и посмотрите на наши рюмки, – не растерялся мексиканец. – До четвертой дело не дойдет!
– Рванем для храбрости? – Предложил Миша. – Проверим, что у них за скользкие цены такие.
В ресторане было многолюдно – русский человек редко проходит мимо халявной выпивки. Столики обслуживало несколько приземистых девушек в пестрых гобеленовых накидках. С трудом найдя свободное место, мы уселись напротив двух мрачных культуристов.
– Сразу по три? – Легко угадала официантка. Видимо, это был стандартный заказ.
– Вы здесь, гаврики?! – Раздалось у нас за спиной. Голос показался знакомым, и мы с Мишей вздрогнули.
Сзади, улыбаясь и слегка покачиваясь, надвигался Куцапов. Мы инстинктивно пригнулись, но Коля прошел мимо и упал в кресло рядом с угрюмыми качками.
– Сестра! – Возопил он, едва успев отдышаться. – Где там обещанные за копейку, бесплатно и так далее?
– Скидки действуют только один раз, а вы уже по второму кругу начинаете, – с укоризной ответила официантка.
– Вот она, великая русская смекалка, – шепнул Миша. – Ведь после бесплатной порции можно уйти, а потом снова вернуться. В Мексике до такого, небось, не додумаются!
