— Что… Что ты несешь? Старикан… Я?!
— Программа отлажена, на первой контрольной точке зафиксировано девяносто девять процентов соответствия… Старикан — это ты, Олег. Олег Алексеевич.
— Мой прототип — глава Службы?!
— Он не прототип. Он и есть ты. А ты — это он. Вас разделяет без малого семьдесят лет, но вы с ним один и тот же человек.
— А моя программа?… Ты отсканировал память самого Старикана?!
— Полностью. Иначе откуда мне было взять столько деталей? К чему бы я привязал корректировки?
— Какие… какие еще корректировки?…
— Не успеем… — Алексей посмотрел на часы. — Да и не должен я этого рассказывать. Не имею права. Но не рассказать… прости, невозможно. Все равно у тебя этого не останется. Либо пиво, либо телка… Эти двадцать две с половиной минуты я тебе чем-нибудь забью… Да, я, наверное, скажу… Тебе, Шороху… — Он вскинул подбородок, в глазах у него что-то блеснуло. Олег и не думал, что эти пуговицы способны блестеть. — Старикан… наш Старикан стоял передо мной на коленях, — объявил программист.
— Что ты городишь?…
— Тебе не понять, — раздосадованно произнес Алексей. — Старикан… Ты не можешь оценить его мощи, его власти… Для этого надо находиться рядом. Но вся эта мощь, верхушка Службы… она стояла на коленях, — повторил мнемотехник, жмурясь от наслаждения. — Ты просил внести поправки в программу. Конфиденциально. Ты умолял, чтобы я изменил твое прошлое, хотя бы чуть-чуть… чтобы я помог молодому Шороху сделать то, на что он в действительности не отважился. Оказывается… наш могучий Старикан всю жизнь не мог себе простить одной истории. Он не рискнул пойти против времени, Земли и человечества. Все шестьдесят пять лет службы Шорох мечтал, что когда-нибудь вернется в тот момент… и не возвращался. Потому что знал: любое вторжение оставляет следы. Нужно было провести операцию с минимальными издержками — не диггерским наскоком, а тонко, изящно… — Алексей умиротворенно сложил руки на животе. — Специалистов высокого класса в Службе много, но лишь один из них — гений… Только приказать ты мне не мог, Шорох. Это был бы преступный приказ. Поэтому ты просил, как простой смертный. Как обычный старик. Стоял на коленях…
— Понятно, понятно. И что же там за история? О чем таком можно горевать до… девяноста лет?!
— До девяноста двух, столько тебе в две тысячи семидесятом, в конце зоны. А история-то… она с Криковой связана. Эта дамочка тебе уже знакома. Кстати, история тоже…
— Ася?!
— Прелесть погибла, заслонив собой вице-спикера Европарламента. В Службе это известно всем. Переиграть операцию — пара пустяков, но… слишком серьезные последствия. Требовалось найти очень близкий, практически идентичный вариант. И это еще не все. Я должен был завести события в верное русло. Короче говоря, заставить тебя сделать то, чего ты не сделал. Хотел всем сердцем — но так и не сделал.
Под Олегом скрипнул стул. Он вздрогнул, испугавшись, что мнемотехник замолчит и не скажет больше ни слова.
— Выходит, теперь я это исправил? После твоей корректировки… И Ася…
— На здоровье, Шорох, — Алексей широко улыбнулся. — Программа работает, вместо Прелести подставили ее клона. Лучше бы, конечно, чтоб так и было с самого начала, в первой редакции. Но так не было, к сожалению. Правильно тебе Пастор сказал: Служба не занимается судьбами отдельных граждан. И хорошо, что не занимается. В самой Службе без жертв тоже не обошлось.
— Лис?… — выдавил Олег.
— Лис, еще кое-кто… Алик остался, но его задело крепко. В первой редакции… в первом варианте твоего прошлого он вывез Прелесть из дома за час до взрыва. Во втором — ее вывез ты. Что касается Алика, то его тоже вывезли… на «Скорой». Потом неделя в больнице — вместо недели в отряде. Его жизнь изменилась полностью. И все-таки это меньшее зло, чем вторжение, которое прокатывается волной по всей Службе.
— А Дактиля за что убили?
— Дактиля не трогали… Ты же сам его закрыл! И правильно. Иначе вы бы встретились еще раз, и ты услышал бы от него два преждевременных ответа. — Алексей растопырил пальцы. — Клона без прототипа не бывает. — Он загнул мизинец. — Теоретически «придумать» генокод возможно, но человек, скорее всего, окажется инвалидом. Очень велика вероятность ошибки. Да и зачем придумывать, если природа создала столько генетического материала? Пользуйся! Однако твоего прототипа он не нашел бы, потому что искать надо не в пространстве, а во времени. Ты ведь сам и есть свой прототип.
— Только вот с этим мне что-то не все… — начал Олег.
— Потом, если успею. — Следом за мизинцем Алексей загнул безымянный. — То же и с памятью. Мнемопрограмма не появляется из пустоты. Это последовательность реальных событий. Можно взять их с потолка и загрузить эту фантазию в клона. Ну и что?… Программа, не вписанная во внешние обстоятельства, не работает. Нет сцепки: указано, допустим, что в тринадцать ноль-ноль ты садишься в трамвай… А ты в эту минуту оказываешься на допросе. Или в ванной. Или на похоронах. Где твой трамвай?… К желанию должна прилагаться еще и возможность.
«Как это было у Аси, — подумал Олег. — Хотя она-то возможность в итоге нашла. Дикую, безумную возможность выбраться из запертой квартиры…»
— Дактиль натолкнул бы тебя на ненужные размышления, — продолжал программист. — Пожалуй, его действительно стоит ликвидировать…
Алексей закончил фразу на вопросительной ноте и, не дождавшись от Олега никакой реакции, заметил:
— Когда ты требовал, чтобы я позволил тебе спасти Прелесть… Ты кричал: «Любой ценой!» Это твои слова, Шорох, твои.
— Я тебе очень благодарен. На колени-то я становиться не буду, но…
— Да брось ты!.. Ничего личного, кроме премиальных. Это был фантастически интересный опыт. На следующей контрольной точке посмотрю, как там выруливается, но, по-моему, все идет прекрасно. Хотя зря мы это затеяли…
— Зря?! — воскликнул Олег. — Ты что?! Ты в своем уме?
— Мне виднее, — напомнил программист, вновь касаясь прибора. — Тут все, вплоть до две тысячи семидесятого. И те трое суток, которые я тебе дал… Какой в них прок? Согласись, ты провел эти дни бездарно. Снял вонючую конуру… а могли поселиться в приличном месте.
— Дактиль говорил — меня искали…
— Искали, но не шибко. По Службе спустили приказ: Шороха не трогать. Да что теперь?… Профукал. Крикову мочить мотался, Дактиля навещал. Как будто впереди целая вечность!
— Но если я жил по программе… Что от меня зависело?!
— О том и речь… Это зависело от меня. Старичок просил трое суток. Уточнить он постеснялся. Или в свои девяносто два он об этом уже и не беспокоился. Я мог бы проявить сообразительность… некоторую инициативу… Но не захотел! — Алексей всплеснул руками.
— Ну и что? Трое суток… Они прошли, ну и что? Я ее найду!
— Безусловно. Далее ты ее находишь и приводишь в Службу.
