— Так я ведь… я уже… — Олег посмотрел на синхронизатор и еще до того, как увидеть дату финиша, понял, что все в порядке: ни Аси, ни Лопатина в кабинете не было.
— Другая просьба, не эта, — сказал двойник.
— Настоящая, — догадался Олег. — А эта, значит, для прикрытия…
— Нет, отдохнуть мне тоже не помешает. Но ради лишнего часа я бы к вам не поперся. Скоро в моей группе… то есть в твоей… пройдут повторные тесты. Убеди Лопатина, чтобы Иванова поручили тебе. Вот, собственно, и все.
— И какой нужен результат?
— Из Ивана Ивановича славный опер получился бы…
— Понятно, — проронил Олег. — Значит, он опять тест завалит.
— Все завалят. Уже завалили, вернее. Все пятеро Мы с Прелестью до сих пор вдвоем горбатимся. Вениаминыч не берет никого. Странный он…
— Да это ты странный! — возмутился Олег. — Ты на что меня подписываешь? На вторжение!
— А во что мы вторгаемся? Будет Иванов служить или домой вернется — ничего не изменится. Мы все уже вырваны: и я, и он, и Лопатин. Все, кто связан со Службой.
— Ну да, вырваны из среды, инструктор говорил… Только естественный ход событий…
— Да нет нас в магистрали! — воскликнул Шорох. — «Естественный ход» идет своей дорогой, но уже без нас. Удивительно, что я тебе такие вещи объясняю… Нас же всех заменили, об этом еще в самом начале предупреждали.
— Что-то я не помню… — признался Олег.
— Как это, интересно, не помнишь?! Что бы с опером ни случилось — магистраль не пострадает. Все судьбы вмурованы в бетонный столб насмерть. Но это уже не наши судьбы, а тех, кто там остался. Тех, кто проживет нашу жизнь за нас.
— Кто же они такие?
— Близнецы, — недоуменно ответил Шорох.
— Кто?! Нет у меня близнецов, — отрезал Олег, и у тебя тоже нет.
— Раньше не было, до Службы. А теперь у нас с тобой братец имеется. Искусственный. Клон, — спокойно пояснил Шорох.
— Клон?…
— А что ты так напрягся? Близнец есть у каждого опера. Должен же кто-то остаться вместо нас. Там, в магистрали. Ходить на нашу работу, пить с нашими друзьями, спать с нашими бабами. Потадо… Ты и это забыть умудрился?!
— Умудрился…
— Слушай, у тебя больше никаких провалов нет? Если половина школьного курса из головы вылетела… Может, тебе не тот сектор закрыли?
— Все будет нормально, — пообещал Олег. — Мне только не нравится, что моя служба начинается с нарушений. Да еще каких!..
— Каких?… — Двойник вздернул брови. — Ну?… Каких нарушений? Пока ты не начал влиять на внешние события, нарушений нет. Можешь поссориться с Лопатиным и перейти в другой отряд. Можешь вообще застрелиться… хотя лучше не надо бы… Ко времени, Земле и человечеству все это уже не имеет отношения. А Иванов нужен в Службе. Сделай, прошу тебя… Иногда мы отступаем от буквы закона, чтобы сохранить его дух. И заодно — тот самый бетонный столб… будь он проклят. В общем, я на тебя надеюсь.
Шорох раскрыл синхронизатор и, не прощаясь, нажал на кнопку.
Оставшись в одиночестве, Олег утомленно потер лоб и сунулся по карманам. В куртке нашлась только зажигалка, — пачку «Кента» он выложил, и теперь она пребывала в этой же комнате, но на неделю позже. Чудно…
Он присел на угол стола и, приподняв ворох бумаги, разыскал среди карандашей древнюю «Новость». Сигарета была почти невесомой и грозила высыпаться. Прикурив, Олег вытащил из-под стопки бланков металлическую пепельницу.
— Ну и дрянь… — пробормотал он, кривясь.
После третьей затяжки Шорохов надолго закашлялся и с отвращением затушил сигарету.
— Дрянь, — повторил он.
Олег не мог поверить, что такую отраву курил сам генеральный секретарь.
Он лениво пощипал мятые листы — где-то здесь валялся и недочитанный отчет оператора по имени Лис, недочитанный и еще не порезанный… На мгновение Олегом овладело какое-то беспричинное девичье любопытство, но, взглянув на табло, он спохватился и вышел из комнаты.
Десяток ступеней по узкой лестнице, подпружиненная щеколда, упругий скрип стальных петель, хруст отжатого дверью снега — и холодный ветер в лицо. Темно-синее небо, редкие звезды, замызганная «Ока» у тротуара. Ничего сверхъестественного: тот же декабрь, только семью днями раньше. Шорохов, курсант, слушает заключительные лекции и готовится к выпускному тесту. Шорохов, клон, возвращается с работы.
Он не стал уточнять, куда едет заменившая его кукла, — к себе, домой, или к нему, к Олегу. Пожалуй, что все-таки «к себе». Отныне это место принадлежало клону — судьба, вплетенная в общую магистраль, намертво схваченная раствором «естественного хода событий». Чужая жизнь, о которой Олег ни капли не жалел.
Шорохов, оператор Единой Межвременной Службы Контроля, поднял воротник и перешагнул через порог.
Олегу подумалось, что люди должны смотреть на него с ужасом и восторгом, но переулок был пуст.
* * *
Он вспомнил. Вспомнил и не поверил, что мог об этом забыть. Одно из первых занятий: инструктор объяснял, почему не стоит переживать за своих близких. Потому, что для них ничего не изменилось. В тот момент, когда шестьдесят курсантов попали на территорию школы, в разных городах России появились шестьдесят клонов.
«Не пытайтесь с ними встретиться, — предупреждал инструктор. — Они живут за нас — в наших семьях, по нашим подлинным документам, и оснований считать себя прототипами у них даже больше. Имейте в виду, что последнее время вы провели в изоляции, и вас легко поймают на незнании каких-нибудь деталей. Жизнь продолжается, но уже без нас. Мы наблюдаем за ней со стороны и следим, чтобы она себя не погубила…»
Теперь, вспомнив каждое слово, Олег мог бы пересказать лекцию от начала и до конца. Он представил, как звучал его вопрос — тогда, сразу после теста. Хорошо, что Василий Вениаминович не обратил на это внимания. «Кем вы меня подмените?» Глупо, очень глупо. Его давно подменили — еще в июле, и ко времени выпуска клон прожил за него почти полгода. И проживет еще лет сорок или сколько уж ему там отпущено…
Будь счастлив, близнец.
Шорохов вышел на «Бабушкинской» и остановился у палатки, чтобы купить сигарет.
«Авось у них не последняя пачка, — подумал он со смешком, — которой не хватит какому-нибудь дяденьке, который не угостит сигаретой какую-нибудь тетеньку, которая в результате не родит какого-нибудь гения… Ничего, здоровее будут».
Олег прикурил и, оскальзываясь на замерзших лужах, направился к роддому. Вторжение, как было указано в ориентировке, ожидалось стандартное, но время он все же выбрал с запасом.
Синее небо успело обуглиться, однако звезд от этого больше не стало. Над головой по-прежнему висело штук двадцать желтоватых точек, самых ярких. Народ сосредоточенно месил снег и смотрел в основном под ноги. Дверь продуктового павильона хлопала, исторгая пар; несколько мужиков отважно глотали студеное пиво; по другую сторону компания уже подогретых парней затевала бесперспективные переговоры с двумя девушками. Все было нормально, как положено, — как будет, наверно, еще долго-долго, если не всегда.
