– Здравствуй, Андрей, – бригадир окинул товарища скептическим взглядом. – Праздник отмечал или, наоборот, с горя такой… непрезентабельный?
– День памяти жертв Хиросимы. – Адвокат плюхнулся в свободное кресло и вынул из кармана плоскую фляжку. – Как вспоминаю, каждый раз напиться хочется. Я ведь видел все своими глазами. На флоте тогда служил. Мы за сотню миль находились, да еще горной грядой были прикрыты, у острова Мисима стояли, но жахнуло так, что у нашего корабля едва все шпангоуты в трюм не осыпались.
– Уважительная причина, – без тени иронии согласился бригадир. – Кстати, в продолжение темы военных действий. Что тебе говорит такое сочетание: Сайгон, тысяча девятьсот семьдесят второй, штаб оккупационных войск.
– Мы не называли наши войска оккупационными, – Мартов скривился. – Мы Вьетнаму демократию и порядок принесли. Как обычно. Но, если по теме, был я там в семьдесят втором, не отрицаю, по линии военной прокуратуры. Дело о продаже оружия в Лаос раскручивал. Серьезно тогда досталось некоторым чинам. Ну, и мне тоже отдача прилетела, да прямиком в лоб, от околовоенной мафии. Пришлось как бы умереть и посмертно эмигрировать в Россию. Надежнее спрятаться в то время было просто нереально. С тех пор здесь и застрял. А что вас конкретно интересует, бригадир? Цеховых дел я тогда почти не вел, так, по мелочи.
– Вот эта мелочь и интересует, например «Сайгонский инцидент». Припоминаешь? Хамелеон умер, но на следующий день Цех недосчитался двоих бойцов. Тогда решили, что Хамелеоны действовали группой, верно?
– Ну да, – Мартов отхлебнул из фляжки. – Официальная версия. Все честь по чести. Одобрена Советом и сдана в архив.
– А теперь расскажи, как было на самом деле.
– Так, наверное, и было, – Мартов пожал плечами. – Откуда мне знать? Я это дело не вел, только курировал.
Островский с Джонатаном переглянулись. Адвокат, конечно же, знал о деле практически все и просто набивал себе цену. От Островского и Джонатана требовалось только решить, по карману ли им эта цена. Джонатан едва заметно кивнул. Бригадир, как бы соглашаясь с ним, вздохнул и, обернувшись к Мартову, твердо посмотрел ему в глаза.
– Дело серьезное, Андрей. Очень серьезное. Если хочешь в нем участвовать, ты должен знать три вещи. Я не могу обещать тебе высокую награду, даже не могу гарантировать, что ты выживешь, если присоединишься к нашей команде. Второе – тебе придется лгать, если потребуется, даже мастерам Совета. И третье… ты должен быть адекватен. С коньяком и паршивым внешним видом тебе придется завязать.
– Как загадочно, – Мартов усмехнулся. – А не боитесь, что я опять все провалю? Как в случае с Тумановым и, кстати сказать, как в Сайгоне.
– А то дело ты реально провалил? – спросил Джонатан.
– Официальная версия, одобрена Советом и сдана в архив.
– Это мы уже слышали, – сказал бригадир. – Ты принимаешь наши условия?
– А есть выбор? – Мартов поскреб щетину. – Хорошо, бригадир, я с вами. Не знаю, что вы затеяли, но думаю, это будет что-то поинтереснее моего тупого прозябания с бутылкой в руке. Я ничего не теряю. Почти ничего. Все условия, кроме отказа от коньяка, приемлемы. Буду адекватен – сто процентов, но промочить горло не откажусь даже под ножом у Хамелеона. Если устраивает, готов побриться, причесаться и начать работать прямо сейчас.
Он взглянул на бригадира, а затем на Джонатана. Вряд ли Мартов успел пронюхать, что помощник скоро станет выше шефа в цеховой иерархии, но во взгляде адвоката мелькнула искорка озарения. Джонатан не спешил подтверждать догадку Мартова и кивком переадресовал предложение Островскому.
– Договорились, – согласился бригадир. – Побреешься позже. Сейчас расскажи, что в действительности произошло в Сайгоне.
– Да все на самом деле просто. – Мартов сделал еще глоток из фляжки. – Не было там никакого Хамелеона. Наш был парень, могу Вечностью поклясться, бессмертный. Потому и не погиб в напалмовом море. После того как рейнджеры зачистили партизанскую базу, на место прибыла похоронная команда и составила свой отчет. В нем никакого белого трупа не значилось, только желтые описаны. Уполз, болезный, из братской могилы, отлежался в джунглях и прямым ходом в Сайгон, где его никто уже не ждал.
– Стоп, стоп, – Островский поднял руку. – Вечный не мог убить своих. Не по моральным соображениям, а просто физически.
– Бригадир, – Мартов скривился. – Не надо делать из меня попугая. Я повторял эту историю тысячу раз, сколько можно?
– Сколько нужно, – вмешался Джонатан. – Попросим – повторишь еще тысячу. Как Вечный мог убить своих? Или слухи об их истинной смерти были несколько преувеличены? Их перевели на нелегальное положение?
– Нет, Вечные убыли в мир иной на самом деле, без дураков. А как он это сделал – можно лишь гадать. Я в своем отчете предположил, что предатель использовал вслепую непосвященного в суть нашего противостояния Хамелеона или нашел особый способ, неизвестный Цеху. На первую версию мне резонно возразили, что инстинкт гнева пока никто не отменял и альянс бессмертного с Хамелеоном нереален по причинам физиологического характера, за вторую меня обозвали пустозвоном и фантазером. Закончилось все тем, что я публично принял официальную версию, согласился, что Хамелеоны работали в группе, и занялся другими делами.
– Может, так оно и было?
– Вас интересовало мое мнение как непосредственного участника событий? Я его изложил. Убийцей он был или нанимателем убийцы, но это был бессмертный. Я чувствовал его и улавливал запах. В нем были странные оттенки, но главной нотой был все-таки запах Вечного.
– Чувствовал и улавливал запах? – уцепился Джонатан. – Ты считаешь, это разные вещи?
– Не знаю, просто с языка сорвалось, – Мартов махнул рукой, – как-то само собой. А что, разные? Я не понимаю, ваше новое дело связано с этим сайгонским убийцей? Он снова что-то натворил?
– Пока трудно сказать, – ответил Островский. – Что было дальше?
– Ничего, – адвокат развел руками. – После сайгонского провала я ни разу не слышал о подобных инцидентах и потому постарался забыть о нем. Скорее всего, предатель больше не светился, а своего подручного, Хамелеона, он наверняка уничтожил.
– Ну что же, – размышляя вслух, сказал Джонатан, – в целом все сходится. Да, у предателя мог быть и прирученный Хамелеон, но могло быть и как сегодня.
– А как сегодня? – Мартов уставился на Джонатана, ответа не дождался и перевел взгляд на бригадира: – Что стряслось?
– Мы думаем, Андрюша, что среди нас есть метис, – коротко пояснил Островский. – Помесь Вечного и Хамелеона в равных пропорциях. Как он мог появиться на свет, то есть как его родители могли найти общий язык вопреки инстинкту гнева, нам пока неясно, и почему его таланты вместо простой суммы образовали произведение, нам непонятно, но факт, как говорится, налицо.
– Разрешите внести поправку, Всеволод Семенович, – вмешался Джонатан. – Я говорил, что у меня тоже имеются новости, так вот… Все оказалось гораздо сложнее, бригадир. Похоже, мы отстаем от жизни не по дням, а по минутам. Кроме Туманова и неизвестного Врага-метиса, в игре снова появился наш старый знакомый – Хамелеон Владимир Храмовников. С ним случилось то же самое, что и с Тумановым. Он вернулся, грубо говоря, с того света и теперь желает отомстить Врагу. Прямо с нами связываться он не желает, но тоже намерен ущучить Врага. То есть фактически он на нашей стороне.
