Она послушно хлебнула. Отвар был хороший, трактирщик не поскупился. Пряный аромат заглушал даже помойную вонь. Я заставил малышку выпить все до последней капли. Лицо ее заметно порозовело, дыхание стало ровным, а глаза уже закрывались. Доза не совсем детская, но сейчас это лучший выход.
– Так, хорошо. Хозяин, поставь ведро. И подержи девчонку.
Я быстро ополоснулся. Натянул рубаху, спросил:
– Где лошадь?
– Сюда, господин, – мотнув головой, хозяин затрусил со двора. Позади трактира обнаружился обширный пустырь. Слева он упирался в густой терновник, справа торчали глинобитные хаты – там уже начинался город. Тощий паренек – надо полагать, сын трактирщика – держал под уздцы кобылку, которая тоже не отличалась особой статью. Впрочем, я и не ожидал, что мне достанется огнедышащий жеребец.
– Держи, – я сунул камень хозяину. – Будут спрашивать, что здесь произошло, расскажешь чистую правду. Пришел, мол, какой-то хмырь, порубил всех в капусту, лошадь отобрал и уехал. Ну или сбрешешь что-нибудь. Разберешься.
Запрыгнул в седло и принял девчонку. Прикрыл ее накидкой, а шляпку выкинул. Ну вот теперь не сразу распознаешь аристократку – по крайней мере издалека.
Я поехал через пустырь. Миновав терновые заросли, оглянулся. Из города по дороге кто-то пылил. Стражники? Похоже на то. Но пока они заглянут в трактир, пока налюбуются тамошними красотами и допросят хозяина, я уже буду достаточно далеко. Заеду в гости к одному человечку. Век бы его не видеть, но что поделаешь – обстоятельства. Больше девчонку доверить некому, а она теперь должна жить. Как и Угорь, которого мне еще предстоит спасти от солнечной казни. Нити их жизней, что могли оборваться сегодня вечером, уже вплетаются в новый узор грядущего. И солнце скрепляет этот узор слезами…
Где живет Репей, я помнил смутно. В прошлый раз мы ехали к нему ночью – к тому же из центра города. Но вот кабак, где он отирается, я, пожалуй, отыщу без подсказок. Разумеется, есть риск, что этого гаденыша давно прищучили стражники. Или обманутые подельники прирезали в переулке. Но попробовать в любом случае надо. Если не выгорит – буду думать.
Поплутав минут двадцать, я выбрался куда следует. Переулок выглядел неуютно. Приземистые мазанки жались одна к другой, ставни были плотно закрыты. Ветер поднимал дорожную пыль и швырял ее мне в лицо. Прохожих не наблюдалось, только белобрысый пацан стоял в тени иссохшей акации, привалившись спиной к стволу и лениво лузгая семечки. Мазнул по мне взглядом и отвернулся с подчеркнутым равнодушием. Конспираторы, тьма им в зенки.
– Эй, малой, – позвал я, – а ну-ка, поди сюда.
– Чего это?
Я показал ему серебряную монету. Он приблизился с независимым видом.
– Знаешь Репья?
– Какого еще Репья?
– Вижу, что знаешь. Он здесь?
Пацан неопределенно пожал плечами. Это можно было расшифровать: «Не ведаю, о чем вы, барин, толкуете». Или наоборот: «А где ж ему еще быть?» Второй вариант показался мне более вероятным.
– Лови, – монетка, что я бросил, моментально исчезла. – Приведешь Репья – получишь еще одну. Дело срочное. Скажешь два слова: «Желтый ручей». Он поймет. Ну чего стоишь? Мухой!
Белобрысый порысил в сторону кабака. Удачно он подвернулся – не идти же мне туда с юной аристократкой в охапку. Я приподнял край накидки. Глаза у малышки были закрыты. Отлично, пусть спит – мне меньше хлопот. Надеюсь, в ближайшее время не проснется.
Я терпеливо ждал. В другом конце улицы показались два мужика в одежде мастеровых. Они шли, шатаясь и поддерживая друг друга. Добрели до кабака и ввалились внутрь. Потом зашел дядя неожиданно приличного вида. Но наружу никто до сих пор не выбрался. Не смылся ли Репей часом? Нет, это вряд ли. Он острожный, гад, зато жадный до невозможности.
Так, а вот, кажется, и он. Правда, не со стороны кабака. Это у него издержки профессии – любит со спины подбираться. Или он действительно думал, что я его не замечу?
– Выходи, Репей, – сказал я, не повышая голоса. – Хватит дурью маяться. Тоже мне, рысь в засаде. Огородами крался?
Калитка одного из домов приоткрылась. Невзрачный типчик – маленький, щуплый, с жидкими волосами – выскользнул на улицу и настороженно огляделся. Царапнул меня колючим взглядом и произнес:
– Ну надо же… А я уж грешным делом надеялся, что не свидимся. Думал – сгинул, да и с концами. Ага, куда там. Приперся и сидит, хрен под яблоней…
– Заткнись, – попросил я вежливо. – Давай без лирических отступлений. Времени мало. Нужны твои услуги. Платить буду сразу. Много.
– Понятно, что не два медяка. Да только знаю я, во что с тобой можно вляпаться. За такое и мешка золота мало будет.
Я вытащил второй рубин из моих запасов (на этот раз покрупнее) и бросил его Репью. Усмехнулся про себя – сегодня я прямо как добрый король из сказки, что раздавал прохожим самоцветы на улицах. Ну да ладно, мне они уже не понадобятся.
– Плату ты взял, Репей. И отказаться теперь не можешь.
– С чего бы это?
– С того, что иначе я воткну кинжал тебе в глаз. С этим понятно? Так, теперь слушай, что нужно сделать.
Я слез с лошади, осторожно снял девочку.
– Ты спрячешь ее от Ястребов. И от стражи. Спрячешь от всех, ты понял? Твоя задача – доставить ее в предгорья. После этого…
Но Репей, вглядевшись в лицо малышки, вдруг отступил на шаг.
– Чего ты?
– Издеваешься, что ли? Она ведь…
– Стоять, – сказал я, заметив, как он оглядывается на ближайшую подворотню. – Да, она из них, все верно. Но это ничего не меняет.
– Что значит «не меняет»?! Они же, если узнают, меня за яйца подвесят!
– Репей, – произнес я ласково, – подумай головой для разнообразия. Пронюхают Ястребы или нет – это теперь от тебя зависит. Сохранишь все в тайне – живи и радуйся. Но я-то точно знаю, с кого мне спрашивать, если с ней что-нибудь случится. А спрашивать я умею. Или тебе про ручей напомнить?
Он сглотнул слюну.
– Вот и ладно, – я не стал уточнять, что через пару часов меня уже здесь не будет. Зачем лишать человека стимула?
Девочка вдруг очнулась, подняла голову и посмотрела на Репья мутным взглядом. Потом перевела глаза на меня и спросила тихо, почти неслышно:
– Как тебя зовут?
– Это неважно, – ответил я. – Мы больше никогда не увидимся.
– А этот… Обмылок… Ты убил его?
– Нет.
– Правильно. Я сама.
И опять погрузилась в сон.
5
Я снова покидал город – на этот раз по другой улице. Здесь мне нравилось больше. Дома уже не лепились один к другому, а между ними буйно разрастались сады. Фруктовые деревья тянули ветки из-за заборов, и листва, как мелкое сито, просеивала солнечный свет. Люди, укрывшись в тени, судачили и громко перекликались. Те, кто постарше, озабоченно хмурились, поглядывая на солнце. Молодые, напротив, пребывали в радостном возбуждении. Я усмехнулся. В юности кажется, что все перемены к лучшему. Сомнения приходят несколько позже.
