Когда Ястреб снова заговорил, голос его звучал бесцветно и тихо. Он не угрожал – просто констатировал факт:
– Не знаю, кто ты. Но умирать ты будешь долго. Я обещаю.
– Тоже мне новость. Но ты здесь ни при чем, Ястреб.
– Посмотрим.
Он отступил на два шага и скомандовал:
– Взять!
Обычно я убиваю только в том случае, если это необходимо для дела. Быстро и без лишних эффектов. Но то, что я ощущал сейчас, походило на опьянение. Мне было легко и радостно, потому что этот длинноволосый юнец снял с меня ответственность за последствия. Одним-единственным словом он перевел себя в разряд тех, кто мешает предначертанию, и теперь принадлежал мне. И, да простит меня солнце, я больше не видел смысла быть аккуратным, потому что любые огрехи просто ничтожны на фоне того, что нас ожидает вечером.
Узор на моем клинке шевельнулся – словно отсветы молний пробежали по лезвию.
Живая сталь просила напоить ее.
Сделаем.
Краем глаза я уловил, как солнечный луч, проникший через окно, подсвечивает лиловую пыль, и мне подумалось, что вся эта сцена похожа на картинку из волшебного фонаря, который я однажды видел на ярмарке. Там свет от лампы, пройдя сквозь линзу, создавал в клубах дыма фантастические видения. Картины эти были красочны и заманчивы. Иногда они казались реальнее, чем те, что сейчас мелькали передо мной…
Первый боец атакует, но слишком медленно – словно застревает в лиловой взвеси. Я, сократив дистанцию, отсекаю ему руку по локоть. Он валится на пол. Другой пытается достать меня. Нагибаюсь, пропуская над собой блестящее лезвие. Бью с разворота. Мой клинок, разрубив доспех, доходит до позвоночника. Такие удары неэкономны, но сейчас я пьян, и мне хочется кромсать на куски. Выдергиваю клинок и, продолжая движение, впечатываю локоть в лицо еще одному противнику. Слышу отчетливый хруст костей.
Узор на моем мече становится ярче, как будто взбухают стальные жилы, наполненные фиолетовым светом. Сталь утоляет жажду. Вибрирует от восторга. Живет.
Удар, еще удар, блок. Смещаюсь в сторону, уклоняюсь, увертываюсь. Один из Ястребов, промахнувшись, подставляет мне шею. Не раздумывая, сношу ему голову. Рублю направо, налево, перед собой. Хлещет кровь, в ушах звенит от истошных воплей.
Последний боец, оставшийся на ногах, уже не думает об атаке. Поднимает меч, защищаясь, и мой клинок перерубает чужую сталь. Ястреб испуганно таращит глаза, но я уже снова бью, и лезвие с фиолетовыми разводами разваливает его почти надвое – от правой ключицы к левому боку.
Перевожу дыхание. Оглядываюсь вокруг.
Пол залит кровью, повсюду трупы. Отрубленная голова закатилась под лавку. Кто-то блюет в углу. Двое селян тихонько по стеночке крадутся к двери.
Длинноволосый аристократ, который не участвовал в драке, стоит напротив меня. Он бледен, но сохраняет хладнокровие. Меч вытаскивать не спешит.
Я вытираю свой клинок, который постепенно тускнеет, и спрашиваю:
– Ну что? Продолжим беседу?
Вообще-то, исходя из логики последних событий, мне следует его просто прикончить – без долгих объяснений и разговоров. Я начинаю поднимать меч, но рука наливается тяжестью, и волной накатывает усталость. Как будто судьба мне шепчет: «Хватит, ты сделал уже достаточно». Ну что же, я привык к ее странностям. Главное – сейчас этот хлыщ не причинит девчонке вреда. А что будет в следующем цикле – уже не моя забота.
Он пятится и от двери бросает:
– Я запомню тебя. Найду и рассчитаюсь за все – кто бы ты ни был, человек или тварь из тени…
– Ага, удачи.
Сеанс окончен. Волшебный фонарь погас.
Я глянул на девочку. Она сидела под стойкой, сжавшись в комочек и прикрывая руками голову. Глаза открывать боялась. Очень правильное решение. Опекунша лежала рядом в неестественной позе – при падении ударилась головой, и этого ей хватило. Отмучилась, в общем.
И что теперь?
Полог, закрывающий вход в пристройку, заколыхался. Я вздохнул и сказал:
– Выходи, хозяин.
Он молчал, затаившись. Пришлось прикрикнуть:
– Иди, говорю! Не трону.
Бочком, стараясь не глядеть в зал, трактирщик просеменил ко мне. Лицо его еще больше осунулось.
– Так, – сказал я. – Значит, первое – нужен плащ…
– А?
Я отвесил ему затрещину. Смачно, от всей души.
– Слушай меня, ты, лапоть. Будешь делать что я скажу…
– Да как же это, сударь! – запричитал он вдруг тонким голосом. – Как же мне теперь, скажите на милость? Трактир-то… И стража ведь шкуру снимет…
– Ну-ка, смотри сюда! – Я полез в кошелек. – Знаешь, на сколько это потянет?
Он если и не знал, то догадывался – по выражению лица было видно. Камешек у меня на ладони заманчиво отсвечивал рубиново-красным.
– Хватит на десяток твоих клоповников. И от стражи откупишься двадцать раз. Будет твой, если сделаешь все как надо. Иначе – голову отверну. Это ясно?
– Да, господин…
– Видишь вот ее? – Я кивнул на малышку, которая по-прежнему дрожала под стойкой. – Сейчас ты принесешь плащ. Ну или накидку, чтобы ее укутать. Это первое. Второе – фиалковый взвар, покрепче. Напоить ее. Третье – чистую рубаху мне. Четвертое – лошадь к черному ходу. Три минуты тебе. Пошел!
С трудом подавив желание отвесить ему пинка для придания нужной скорости, я содрал с себя заляпанную рубаху. На штанах кровь заметна меньше – они сами по себе темно-бурые. Присматриваться, надеюсь, никто не будет. Так, теперь следующая проблема. Я присел перед девчонкой и сказал как можно мягче:
– Не бойся. Не открывай глаза.
Не знаю, поняла ли она меня, но времени было мало. Я поднял ее на руки. Малышка взвизгнула и задергалась, но я не обратил на это внимания. Шагнул за полог. Споткнулся о какие-то ящики и, чертыхнувшись, двинулся по темному коридору. Вышел на задний двор. Там было грязно и воняло помоями. В дальнем углу валялся дырявый закопченный котел.
Я сообразил, что девчонка больше не трепыхается. Открыла глаза, разглядывает меня и молчит, а над ее лицом струится бледно-лиловый, почти бесплотный дымок.
– Не бойся, – повторил я. – Все уже хорошо.
– Я не боюсь, – прошелестел ее голос. – Я знаю, ты пришел спасти меня.
– Да, – ответил я, не особо вслушиваясь. Подумал, что если хозяин еще задержится, то я ему что-нибудь на прощание сломаю. Может, дверь, а может, пару-тройку костей.
Словно прочитав эти мысли, он выскочил из дома и подбежал ко мне. В одной руке держал глиняную кружку с отваром, в другой – ведро с водой. Рубаху тоже не забыл – застиранную, но чистую. Ладно, будем считать, что справился.
– Пей, – сказал я девочке.
