– Во двор затаскивай… Коней тоже…
Ясень схватил ближайшего мертвеца, потащил его волоком. Аристократ, шатаясь и сдавленно матерясь, ловил поводья, тянул лошадей к калитке. Во дворе стало тесно. Ясень сваливал мертвецов за кустом. В проулке осталась кровь – с улицы ее можно было увидеть, но только если специально присматриваться.
Стараясь не дергаться, Ясень вышел на улицу, забрал своего жеребца. Тоже завел во двор, захлопнул калитку и вытер пот, катившийся градом. Длинноволосый достал из кармана ключ, отпер дверь, ведущую в дом. Тут был не парадный ход – темный коридорчик, рядом чулан. Они прошли в гостиную. Аристократ вытащил из шкафа бутылку и присосался к горлышку. Опустился в кресло и принялся разглядывать Ясеня. Наконец, усмехнулся:
– Итак, таинственный заступник, настало время поговорить. С кем имею честь? Хотя вроде лицо знакомое. Ну-ка подойди к свету.
Такое начало Ясеню не понравилось.
– Это приказ? Может, еще поклониться в пояс? И подорожную предъявить? В общем, так, пернатый, чтобы стало понятнее. Я тебя спас не из великой симпатии. И весь ваш вонючий скворечник я терпеть не могу. Ты до сих пор живой по одной причине – я твою морду тоже где-то встречал. И мне интересно – где.
– А впрочем, – длинноволосый продолжал, будто не слыша Ясеня, – не надо к свету. Я, кажется, кое-что вспоминаю…
– Значит, ты в более выгодном положении. Может, и мне подскажешь?
Длинноволосый молчал. Лицо его разгладилось, стало отрешенно-спокойным. Казалось, он совсем позабыл про боль, которую испытывал минуту назад. На губах застыла улыбка. Зрачки расширились, и в них как будто блеснул огонь. У Ясеня неприятно засосало под ложечкой.
– Я был невежлив, – сказал аристократ ровным голосом. – Прошу прощения. Я представлюсь. Руфус из рода Ястреба.
– Что?
В памяти оживали картинки двухлетней давности. Город в предгорьях, охотники на птицах, и Тайя, которая спрашивает кузена: «А почему братец Руфус не прибыл лично, чтобы меня приветствовать?» Вот, значит, какой он, братец-ублюдок. Только все равно непонятно – он ведь тогда отсутствовал, то есть Ясень его видеть не мог.
– Да, это я, – аристократ кивнул. – Она про меня рассказывала?
– Она рассказала достаточно, чтобы я испытал желание прирезать тебя. И я сделаю это, можешь не сомневаться. Но прежде хочу понять, откуда ты знаешь меня в лицо.
– Я напомню тебе, – задумчиво сказал Ястреб. – Жаль только, что эта дрянь, моя сестра, с тобой не пришла. Она сейчас далеко отсюда, иначе я бы почувствовал. Как тогда, два года назад. Вы забавно смотрелись вместе…
– Не понимаю.
– Видишь ли, я сегодня приехал сюда, чтобы встретиться с одним человеком. Эта встреча очень важна, и мне следовало бы сохранять холодную голову. Но, к сожалению, ситуация изменилась, когда появился ты. Впрочем, почему к сожалению? Ты не представляешь, как утомляет это притворство. Так что я, пожалуй, должен тебя поблагодарить. Вчера целый день, они считают, это легко…
Речь аристократа теряла связность, взгляд уперся в глухую стену. Лицо наливалось кровью, дыхание участилось, словно ему не хватало воздуха. Он попытался расстегнуть высокий ворот камзола, но пальцы не слушались. Дернул, и пуговицы посыпались на паркет. На шее у него было нечто вроде кулона из фиолетового металла. Но кулон этот не просто висел, а словно бы врос в ямку между ключицами. Длинноволосый, оскалившись, отодрал его с мясом.
Ясень отступил на шаг.
На месте души у аристократа зияла черная рана.
Бездушное тело выгнулось в судороге и разом утратило человеческие пропорции. Плечи вывернулись с отвратительным треском, разрывая одежду, и начали удлиняться, грудная клетка разбухла, а сквозь кожу полезли перья. Ноги, наоборот, укоротились и скрючились, на пальцах проросли когти. Череп вытянулся вперед, заострился, на нем прорезался клюв. Глазницы раздвинулись, а сами глаза неприятно выпучились, вспыхнули мертво-багровым светом.
Это было не чудесное превращение, а мучительная тошнотворная мерзость – новое тело выламывали из старого. Лопалась кожа. Существо кричало от боли, и крик постепенно переходил в птичий клекот.
И Ясень узнал, наконец, ту самую тварь, которая два года назад пыталась ворваться в дом, где пряталась Тайя.
4
Ясень отступил, прикидывая, сможет ли прорваться к двери. Одновременно он пытался осмыслить то, что сейчас увидел. Получается, Древнейшие все-таки могут изменять облик в обычном мире? А не только на Берегу Творения? То есть Криста ему врала. Или, по крайней мере, утаивала часть правды. Зачем, с какой целью?
Ястреб – теперь уже настоящий ястреб, а не аристократ из клана – расправил крылья и сразу заполнил собой полкомнаты. Мелькнула мысль, что пернатый, похоже, не отличается особым умом. В прошлую встречу он спикировал в тесный дворик, из которого не взлетишь, а сейчас вообще оказался в доме. Положим, он убьет человека, но как потом выберется на улицу? Приставит кулон и превратится обратно? Вряд ли получится – кулон совсем маленький, когтищами не ухватишь. Заранее не подумал? Или трансформация напрочь отшибает мозги?
Крылатый гигант отбросил кресло к стене – легко, будто щепку. Повел головой и придвинулся к человеку. Мощные когти взламывали паркет. Клюв приоткрылся, в глазах плескался огонь.
Ясень нащупал рукоятку меча. Почудилось, что клинок, сделанный из живого металла, сам выпрыгивает из ножен. Ясень взмахнул крест-накрест, отгораживаясь от птицы фиолетовым просверком.
Пернатый отпрянул, будто его стеганули по морде плеткой. Бешено хлопнул крыльями, чуть не свалив тяжеленный шкаф, и заорал надсадно. А потом вдруг заткнулся, рванулся вперед и резко ударил клювом.
Ясень едва успел убрать голову. Бросился влево, развернулся, ударил – мимо. Птица отдернула шею, а правым крылом огрела его, почти размазав о стену. В глазах потемнело, но он не выронил меч. Нырнул под крыло, чтобы избежать второго удара, и полоснул пернатое брюхо.
Птица с воплем извернулась всем телом. Боль окончательно взбесила ее. Еще секунд десять Ясень метался по комнате, увертываясь от когтей и крыльев. Получил длинную царапину поперек груди, но и сам, сделав выпад, попал удачно. Клинок вытягивал из противника силу.
Поняв, что стоит у двери, Ясень быстро шагнул в проем. Птица сунулась следом, но не пролезла – в точности как два года назад. Ясень издевательски ухмыльнулся:
– Что, урод, история повторяется? Я уйду, а ты оставайся. Надеюсь, сдохнешь от голода. Как тебе предложение?
Птичий глаз таращился с ненавистью, клекот стал похож на звериный рык.
– С другой стороны, – сказал Ясень, – между нами осталась некая недосказанность. А я этого не люблю…
Он прыгнул вперед. Птица отпрянула, но клинок вошел ей под ребра. Она пошатнулась, неловко взмахнула крыльями. Не давая опомниться, Ясень рубанул наискось, рассекая грудину, потом еще и еще.
