- Непонятно, за что такое доверие?
- Сам не пойму. Мастера будто пьяные ходят, улыбаются, извините, шире акул. Хотя лично я не вижу повода для благодушия. Пока последний Хамелеон на свободе, расслабляться неразумно. Ведь нет гарантии, что его инстинкт «сбавил обороты» так же, как это произошло у сестры. Но мастерам, наверное, виднее. Получается, вы у нас, так сказать, вестник больших перемен. Один сразу на две общины. Остается понять, что это за перемены, или хотя бы какой у них знак: плюс или минус.
- Разве прекращение войны не плюс?
- Пока не факт, что война прекратилась. Хотя, возможно, так и есть. То, что случилось с вами, идеально вписывается в наши представления о мироустройстве. Кто-то должен был стать посредником-наблюдателем в нашем конфликте; вернее, стать своего рода арбитром и для Вечных, и для Хамелеонов.
- Желаете сделать меня крайним?
- Нет, конечно! Но вспомните, что говорил мастер Чесноков: цепочка может быть бесконечной. И необязательно иерархией. Я даже уверен, что это не иерархия. Просто этакая взаимовыручка и взаимный же контроль. В принципе - идеальные условия жизни, почти райские или почти коммунизм.
- Не богохульствуйте, товарищ бригадир, - Виктор слабо усмехнулся.
- Хорошо, не коммунизм, - Островский тоже обозначил улыбку. - Просто верная модель людской общины. Так пойдет?
- В общих чертах, да. Помогите встать.
- Э-э, нет, Виктор Алексеевич, лежите! Врачи сказали - не хотел вас с порога огорчать - есть опасение, что вы больше не бессмертный. Что вы снова нормальный человек, который звучит гордо и в котором все должно быть прекрасно, то есть все должно медленно, но верно зажить. А уж после бегайте на здоровье.
- Понятно. Спасибо, Всеволод Семенович, за добрую весть. А то я испугался, что теперь не только бессмертный, но и бестелесный или еще какой-то.
- Вы серьезно рады, что снова стали обычным человеком?
- Конечно. А вы бы не радовались излечению от неведомой болезни?
- Не знаю, если честно, корректно ли сравнивать бессмертие с недугом, и уж тем более не знаю, стал бы я радоваться избавлению от него.
- А кто говорил, что хотел бы стать простым смертным?
- Я говорил, что иногда завидую смертным! - Островский поморщился. - Насчет желания стать обычным человеком я ничего не говорил. И вообще, это были отвлеченные рассуждения вслух, не более. Кто в здравом уме пожелает расстаться с бессмертием?
- Тот, кто был когда-то смертным.
- Вот именно, - Островский задумчиво покрутил на пальце перстень. - А кто не был, тот не желает. Ненормальные, вроде тех, что наведались к палачу, не в счет.
- И совершенно напрасно, - проронил Виктор.
- Ничего сказать не могу, не в курсе, - бригадир развел руками и поднялся. - Ладно, Виктор Алексеевич, мне пора. Тут к вам должны привести еще одного посетителя. Правда, пока под конвоем, но скоро, думаю, ее отпустят вовсе.
- Тогда вам и вправду пора, уж извините.
- Смотрите, больной, не переусердствуйте, - Островский погрозил пальцем. - Вы теперь знаковая личность, поберегите здоровье. О! Я чую, она уже идет!
- Всеволод Семенович! - Виктор уселся поудобнее и выразительно взглянул на посетителя.
- Понимаю! - бригадир поднял руки, кивнул и направился к выходу.
- Господин Островский! - вдруг окликнул его Туманов. - Один вопрос.
- Да?
- Что такое Вечность?
- Ого! - Островский усмехнулся. - Если вас интересуют такие философские вещи, вы определенно идете на поправку.
- Нет, я спросил о другой Вечности, - Виктор попытался поймать взгляд бригадира. - О той, которую символизирует рисунок на вашем перстне.
- Догадались? - бригадир взглянул на Виктора исподлобья. - Это долго объяснять, Виктор Алексеевич, но в двух словах… мы считаем, что Вечность - это наш мир.
- Интересно, - Туманов перевел взгляд на перстень бригадира. - Что же тогда вы делаете в нашем мире?
- У меня нет ответа на этот вопрос, - Островский покачал головой. - Его нет даже у мастеров Цеха. Он был утерян тысячи лет назад, и мы не смогли отыскать его снова. Возможно, его найдете вы, господин Туманов. Не напрасно же вы появились среди нас. Возможно, ваша миссия именно в этом, как думаете?
- Пока никак, - Виктор взглянул на дверь. - Но я поразмыслю над этим вопросом. Позже.
Из коридора донеслись звуки шагов. Островский отсалютовал сыщику и открыл дверь.
- Здравствуйте, барышня, - бригадир протиснулся бочком в коридор и туда же вытолкал гиганта-конвоира, сунувшегося, было, в палату.
- Привет, - Женя прошла в комнатку и села на стул рядом с кроватью.
- Привет, - Туманов протянул руку и коснулся ее запястья. - Как ты?
- Теперь хорошо, - она улыбнулась и сморгнула навернувшиеся слезы. - Теперь точно хорошо.
- Я снова смертный. Так что все не настолько хорошо, как хотелось бы… наверное.
- Я знаю. Но ты неправ, все хорошо на самом деле, без оговорок, и тебе это должно понравиться.
- Что должно понравиться? - Виктор хмыкнул. - Стареть, болеть и умереть? Мы только что обсуждали эту тему с Островским. Я сказал ему, что рад снова стать прежним, и это действительно так, но нравится ли мне быть смертным, я не уверен. Жить коротко, но ярко, или долго, но в полумраке - непростой выбор, есть о чем задуматься.
- Я буду с тобой, - Женя склонилась и поцеловала Туманова в щеку. - Всегда.
- Думаешь, от этого мне будет легче стареть? - Виктор покачал головой. - Что-то я сомневаюсь.
- Разве это не мечта каждого мужчины - всегда иметь в спутницах молодую женщину? Хоть и не Клеопатру, зато без морщин и лишнего веса.
- А тебе не надоест?
- Мне - нет! - Женя торопливо помотала головой. - Что такое сто лет для того, кто способен прожить тысячу? Или ты не согласен?
- Ты делаешь мне предложение? - Виктор коротко рассмеялся. - Но ведь сто лет - это явное преувеличение. Всего-то лет через тридцать - для тебя это как через три года - я стану брюзжащим стариканом с дряблой кожей и вялой эрекцией. Зачем тебе это?
- Ты не первый день занимаешься сыском, - она вздохнула, - неужели еще не нашел главное, что правит этим миром в целом и каждым человеком в отдельности?
- Насчет мира - нашел, это община бессмертных, а вот насчет людей… не знаю.
- В обоих случаях это любовь! - горячо возразила девушка.
- Романтично, однако неверно, - Виктор ласково погладил ее по руке. - Ты не обычный человек, Женя, но пока все равно еще девочка, ты не знаешь жизни. Любовь - только программная оболочка инстинкта. Возводить ее в абсолют так же глупо, как обожествлять Солнце.
