- Может, его террористы… того? - спасатель небрежно изобразил человека с ПЗРК на плече.
- Вроде нет. - Фельдшер пожал плечами и неловко перехватил соскользнувший ремень походного саквояжа. - Человек из САБа что-то про лед на элеронах говорил. Видишь, снег валит. Плохо «незамерзайкой» обработали, наверное. А я думаю, судьба у них такая.
- У всех?
- Получается, да.
- Ну-ну, - спасатель вытянул шею и, прищурившись, уставился куда-то в снежную темноту. - Не тебя там зовут?
- Где?
- Вон, где свет.
Спасатель приподнялся и указал на кусок фюзеляжа, воткнувшийся в землю на опушке леса. Фельдшер проследил за его жестом и проворно вскочил.
- О, точно! Шеф маячит. Ни минуты отдыха. Иду, Борис Иванович!
Второпях он запнулся о ближайшего мертвеца и едва не свалился в черный от сажи снег. Поскольку все внимание медика было сосредоточено на начальстве, а конвульсивное движение пальцев руки пострадавшего было минимальным, фельдшер его не заметил. Зато его заметил спасатель. Он вновь оглянулся по сторонам, отбросил окурок и присел над обгоревшим пассажиром. Некоторое время он просто сидел и наблюдал, как на остатках одежды погибшего тает мокрый мартовский снег, затем ухватил труп за плечо и легко перевернул.
Мертвец уже не выглядел пережаренным куском мяса на переломанных костях. Руки и ноги выпрямились, плоть стала мягкой и податливой. Обгоревшее лицо пассажира тоже менялось на глазах. Поначалу изменения скрывал слой снега, но затем в сплошной белой маске протаяла маленькая дырочка, - напротив рта - из которой вырвался легкий парок. Еще через несколько секунд снежная маска сползла по щекам, и спасатель увидел лицо оживающего человека. Было оно вовсе не обожженным, а вполне целым и здоровым, только раскрасневшимся, как после бани. Спасатель открыл найденный паспорт и сверился с фотографией.
- Юрий Михайлович Шуйский, - нараспев прочитал спасатель. - Какую-то фамилию вы себе выбрали, мастер, несерьезную. Вот раньше у вас были: Блэксворд, Моргенштерн, Хельм. Сплошной звон металла. Боевые были фамилии, звучные.
- Хамелеон… - хрипло выдохнул Шуйский, пошарив вокруг мутным, невидящим взглядом. - Я… был… прав. Самолет… почему он упал? Это… сделал… ты?
- Если бы это сделал я, вы погибли бы сразу, милорд, без мучительного, но бесполезного воскрешения. Нет, все случилось само собой. Правда, я знал, что это произойдет.
- Тебе сказал… Смотритель?
- А что ему оставалось? У меня и немые говорят. Все цепляются за жизнь. И люди, и звери, и даже такие твари, как вы.
- Ты убил Смотрителя? Их убивать… нельзя… даже тебе.
- Знаю. Если вас это так волнует - он жив. Я поступил по-джентльменски. Смотритель сдал вас, мастер, и спокойно улетел в деловую командировку. Алиби ему обеспечено. Я же остался здесь, прошу ненавидеть и бояться!
«Спасатель» развел руки в стороны и театрально поклонился.
- Я… заплачу большие деньги… я…
- Не смешите, милорд, - «спасатель» стер с лица гримасу шута и поморщился. - Я не такой идиот, чтобы покупать себе смерть. Я и есть смерть. Во всяком случае, для вас. Таков уж мой крест.
- Чего же ты ждешь?! - Шуйский оперся на локти и чуть приподнялся. - Добивай!
- Я жду, когда у вас восстановится зрение, мастер, - наклонившись к нему, понизил голос «спасатель». - Мой личный кодекс чести требует посмотреть врагу в глаза, прежде чем убить его. Не правда ли, благородно по отношению к приговоренному? Дать ему шанс увидеть напоследок небо и своего палача! Ведь это будет ваша реальная смерть, такое зрелище увидишь только раз в жизни. Но ваши глаза пока похожи на белок глазуньи. - Он выпрямился и добавил уже спокойнее: - Времени целая вечность, я подожду.
- Думаешь, напугал?
- Думаю, нет. Это что-то меняет?
Мастер Шуйский, обессилев, упал на снег и попытался смежить воспаленные веки, но они не послушались. Мутные глаза постепенно становились прозрачнее, но казалось, что он по-прежнему ничего не видит. Взгляд его был устремлен к серым, сыплющим мокрым снегом небесам.
«Спасатель» медленно, явно рассчитывая на реакцию со стороны будущей жертвы, вынул из кармана сине-оранжевой куртки дюралевый обломок. Хотя бы боковым зрением (оно уже наверняка восстановилось) Шуйский был обязан увидеть это импровизированное оружие, но реакции с его стороны так и не последовало.
- Да, мастер, выдержки вам не занимать, - «спасатель» усмехнулся. - Но вы меня все равно видите. Я читаю это в ваших предсмертных мыслях.
Хруст и чавканье воткнутого и провернутого в глазнице обломка растворились в хрусте снега под ногами нескольких спасателей, вывернувших из-за большого куска фюзеляжа.
- Что у тебя?! - окликнул один убийцу.
- Три двухсотых! Двое обгорели, зато один будто только родился. Но все равно ему не повезло, на осколок напоролся.
- Понятно. Царствие им всем небесное. У тебя носилки есть?
- Сейчас принесу. Пакуйте пока.
- Ага, давай, - подошедший ближе спасатель заглянул в лицо Шуйскому. - Ну, точно не повезло мужику. На вид-то совсем целый, мог бы выжить.
- Мог бы, - согласился убийца и, подняв воротник, пошагал сквозь запоздалую мартовскую метель в направлении «уазика», все-таки застрявшего в холодной грязи.
Примерно на половине пути до «санитарки» одежда и лицо «спасателя» стали грязно-серыми, в точности как подтаявший снег вокруг, а силуэт, казалось, потерял определенные очертания. С каждым шагом загадочный оптический эффект усиливался, и то, что странный убийца поравнялся с машиной, можно было определить лишь по следам на снегу…»
…Смотритель проснулся свежим и бодрым. Стюардессы очень кстати начали разносить ужин, и провидец понял, что основательно проголодался. Вопреки опасениям, кусок в горле не застревал, а красное вино не напоминало о залитом кровью салоне упавшего самолета. Да оно и понятно. Не будь у Смотрителей своего рода иммунитета к мукам совести, они сходили бы с ума после первой же реализации вещих снов. Но этого не случалось. Никто из провидцев не вспоминал о предвидениях после их воплощения в текущей Реальности. Так было и сейчас. Мастер умер? Его проблемы. Его и Цеха. К Смотрителю претензий быть не может, он волен рассказывать о снах или нет, по собственному усмотрению. Если Хамелеон не выдаст, все будет шито-крыто. А ему выдавать союзника не резон. Сам же сказал: «Можешь еще понадобиться». К тому же, так было предсказано в следующем вещем сне. В том самом, где Совет Цеха обратился к провидцу с просьбой найти детектива для «усиления» опергруппы бригадира Островского, занятой поисками Хамелеона. Стали бы они обращаться, подозревая Смотрителя в предательстве?
Кстати, надо заранее продумать, кого порекомендовать Островскому. Кого-нибудь никчемного, неспособного даже случайно наткнуться на след Хамелеона. Во сне, кажется, даже фигурировал намек на фамилию кандидата. Видение начиналось с густого тумана, в котором бродили несколько человек из окружения Островского. На какой-то момент туман стал не таким густым, а затем сквозь него проступили очертания человеческой фигуры, которая поманила подручных бригадира за собой. И они пошли, обмениваясь репликами: «Ищейка свою работу знает» и «У парня есть нюх». Обычно в вещих снах каждая деталь имела значение, и необязательно ее следовало трактовать прямо. Например, туман мог указывать на время действия: лето, раннее утро, но мог быть намеком на фамилию незнакомца. Туман… Туманов? Фамилия нередкая. Надо пробить по базе, имеется ли в Москве такой частный сыщик, и если да, то насколько безупречен его послужной список. Если все пойдет так, как предвещал сон, пусть этот Туманов помогает Островскому хоть до потери пульса, Хамелеона им не найти. Ну, а там придет черед реализации третьего сна. Самого жуткого, но зато и самого выгодного Смотрителю. Сна, в котором Цех канул в Вечность, а в реальном мире остались только Смотритель и Хамелеон. Двое избранных на весь мир. Каждому по половинке, разве не выгодная сделка?
