– Сверху? – секретарь взглянул на Кониана с иронией.
– Со штурмовика, – согласился генерал.
– На силовое поле?
– А-а... ну-у... мы-ы... подложим мину!
– У вас есть такая мина?
– Нет, только бомбы...
– Вот именно, генерал. А теперь представьте себе еще вот что. Мы уничтожаем известного почти всей галактике землянина, не предъявив ему никакого серьезного обвинения...
– Если он кому-то известен, так только таким же алкоголикам... – Пальтони кивнул за окно, где сержанты-охранники пинками прогоняли какого-то краснорожего небритого типа с пакетом пустых бутылок. Звуки сквозь бронестекло не пробивались, но, судя по артикуляции, он бормотал нечто вроде: «Ребята... я только бутылочки хотел... только бутылочки...»
– Неважно – алкоголикам или трезвенникам. Он человек, причем не бездомный бродяга, а капитан Торгового Флота Земной Федерации, член ЗАГСа и дружинник Общества Спасения в Космосе. Кроме того – он давний недруг Тирании...
– Ну вот!
– Что – вот? Сведение счетов? Не так ли это будет выглядеть со стороны? Политическое дело! Скандал! Ну и последний аргумент, генерал: не вы ли обещали ему неприкосновенность?
– Я?! Я ничего такого не обещал... Ну, разве что косвенно.
– А косвенное слово гундешманского офицера значит меньше прямого?
– Все понятно, господин секретарь, – Пальтони саркастично усмехнулся. – Будем продавать танки...
10
То ли генерал Кониан Пальтони уже начал распродажу, то ли у военных нашлись другие дела, кроме как сторожить всей армией одну мурлышку, но, когда Зигфрид приблизился к кораблю, вместо трех плотных кордонов он увидел лишь десяток танков. Да и то каких-то безжизненных, севших на брюхо и склонивших дула, словно увядшие ветви.
Безногий шагнул на трап и вдруг все понял. Его прошиб холодный пот, а вместо легкого опьянения накатила волна ужаса. Шлюз был приоткрыт, и из него торчал лохматый обрывок стального троса.
Зигфрид ринулся внутрь кораблика, но было уже поздно. Посреди рубки лежала Аманда – живая и невредимая, но снова без чувств, – а мурлышки не было ни в каюте, ни в трюме, нигде...
Капитан затейливо матюгнулся и включил связь с генералами.
– Она все предугадала, – без лишних пояснений крикнул он, – и сбежала, чтобы избавить меня от мучительного выбора.
– О-о! – только и смог простонать секретарь. – Нам конец!
– Объявляю боевую тревогу и осадное положение на всей планете! – заорал Пальтони. – Комендантский час круглые сутки! Всех гражданских в убежище! Военным передвигаться только на бронемашинах группами от взвода и больше! Дезертиров и мародеров не расстреливать, а привязывать к столбам!
– Зачем это? – отвлекаясь от тяжелых раздумий, поинтересовался Коврони.
– Будут приманкой, – генерал был полон решимости. – Все равно им вышка.
– Безногий, найдите ее! – вновь обращаясь к эфиру, взмолился секретарь. – Мы дадим вам миллиард, обещаю! Вы можете даже увезти эту тварь с собой, если она вам так дорога. Но только куда подальше и без права вернуться.
– Ну что ты раздумываешь? – рявкнул Кониан. – Соглашайся! Деньги и мурлышка. И никаких репрессий! Соглашайся, или просто сядешь на всю жизнь в самый вонючий карцер за биотерроризм!
– Я выбираю первый вариант, – согласился Зигфрид и выключил радио...
* * *
...Архитектура Клоакии несла отчетливую печать пещерного происхождения. Дома были похожи на скалы, а жилища на расщелины и пещеры в этих скалах. Даже использование современных строительных материалов не могло изменить психологию местных строителей. Они лепили из супербетона какие-то корявые пирамиды и кубы, а керамопластовый кирпич пускали на строительство длинных бесформенных «горных кряжей». Ко всему прочему, дома не имели окон, а понятие о внешней отделке отсутствовало в принципе. Если земную архитектуру можно было (конечно, с натяжкой) считать застывшей музыкой, то архитектура гундешманская была, несомненно, засохшей какофонией.
Зигфрид шел по ущельям улочек и каньонам проспектов, внимательно глядя по сторонам. Он обследовал каждый закуток, каждую засыпанную мусором подворотню, каждый провал-подъезд, но пока следов мурлышки не видел. Периодически он останавливался и звал: «Киса, киса, кысь-кысь...», но на эти призывы откликались только местные «голуби» – странного вида существа, напоминающие помесь крылатого ежа и шестиногой крысы. С нормальными голубями их роднила только страсть к памятникам. В Тирании культ каменных изваяний был развит не меньше, чем на Земле; бюсты и ростовые фигуры великих предков и действующих политических деятелей стояли на каждом перекрестке, и каждый из них был тщательно обгажен «голубями».
Комендантский час на улицах Меркантильи – главного города Клоакии – соблюдался из рук вон плохо. В первую очередь потому, что военные патрули и сами боялись показываться на улицах, а во-вторых, потому, что большинство слоняющихся по улицам граждан были приезжими: людьми, суперманоидами, бастурманцами с враждебной Земле, но нейтральной к Гундешману планеты Бастурман Бастманч, и еще множеством других гуманоидных и не очень торговцев со всех известных миров. Встреча с мурлышкой их не пугала, поскольку все они были битыми и тертыми космическими калачами, а еще не имели генетического страха перед лицом этой реликтовой опасности.
Совсем другая картина открылась взору Зигфрида, когда он углубился в жилые подвалы-кварталы. Там воздух был пропитан страхом, а дрожащие гундешманцы перемещались стремительными скачками от пещеры к пещере или (по большей части) от жилищ к общественным сортирам и обратно. Реакция на опасность у «гундосов» была весьма похожей на таковую у прочих разумных существ – они страдали «медвежьей болезнью».
Безногий перехватил по дороге «туда» молоденькую трясущуюся гундешманку и попытался выяснить, что слышно о мурлышке, но девица лишь заплакала и расписалась в неодолимом страхе прямо на ботинки капитану. Зигфрид сочувственно утер рукавом ей слезы и отпустил. Сбор агентурных сведений обещал быть безрезультатным.
Впрочем, он и не потребовался. Соседний квартал внезапно взорвался дружным хором визга, воплей и рева. Капитан тотчас сорвался с места и, не разбирая дороги, бросился в темноту подземных переходов. Тоннели между кварталами были запутанными, загаженными и узкими, а потому, когда Безногий добрался-таки до места событий, там уже все закончилось. Уцелевшие меркантильцы, прозрачно-голубые от ужаса, что-то наперебой объясняли озирающимся солдатам, а старший патруля, судя по погонам на тяжелом скафандре – капитан, медленно обходил испачканное синими пятнами место преступления.
– Хай болт свинтил? (Куда она убежала?) – схватив за шкирки двух подростков, спросил Зигфрид по-гундешмански.
– Хучи! (Туда!) – мальчишки показали в разные стороны.
– Хоп? (Давно?) – ничуть не удивившись, спросил капитан.
