Но страх неизведанного постепенно улетучился и сейчас сохранился лишь в глазах Смирнова, в глубине душонки которого, видимо, ещё теплилась надежда на спасение. Бугай пялился на «Гамбулова» недобро и агрессивно, несмотря на то что за проведённое в землянке время заметно ослабел и едва походил на того громилу, каковым был «на пике карьеры». А вот Коллекционер оставался равнодушен к окружающему уже несколько месяцев, поскольку решил, что для него всё кончено.
Постояв минуты две, чуд подошёл к верстаку, положил на него пакет с покупками и вытащил баночку с краской. Простая металлическая баночка без маркировки – мало ли кто её увидит, – но лёгкое сканирование показало, что внутри плещется именно то, о чём они с Магаром договорились.
– Опять будешь ворожить? – прохрипел Бугай.
– Не твоё дело.
– Чернокнижник!
– Убийца.
– Завидно?
– Заткнись!
Вместо этого Бугай завыл. Он помнил, чем закончилось прошлое появление такой же баночки: пытаясь провести ритуал, Виктор выдавил из Коллекционера слишком много крови, и маньяк чуть не умер. С тех пор старый убийца считался «слабым», и Бугай понял, кто займёт его место.
Смирнов, которому, по всей видимости, объяснили происходящее, вспотел от страха.
А Вебер отыскал на полке кисточку и молча взялся за работу.
На восстановление символов ушло минут двадцать, и всё это время Виктор пытался найти хоть одну причину не убивать пленника, но так и не нашёл. Если он действительно хочет добраться до Чёрного Камня, убить придётся. Не сейчас, так в следующий раз, но придётся, тут Корнюшин прав: если не готов идти до конца, не стоило и начинать.
Или всё это чушь? Отговорки, с помощью которых он пытается… Остаться чистым?
«Я хочу раздобыть Камень!»
Стиснув зубы, чуд нарочито медленно вымыл и вытер кисточку, вернул её на полку, тщательно закрыл банку и лишь после этого повернулся к пленникам.
С кого начать? С Коллекционера? Старика совсем не жалко, а если вспомнить, что он успел натворить больше всех, то и наказать его следует жёстко, но… Коллекционер с трудом оправился после прошлой церемонии, еле жив, силы в нём мало, что может отрицательно сказаться на жертвоприношении. Понятно, что в ритуале важен смысл, а не состояние жертвы, но Вебер не хотел рисковать.
Не лучше ли убить самого здорового из троицы? К тому же Бугай ведь не только глупее и опаснее других, он ещё и жрёт за троих, то есть держать его ещё и накладно… С другой стороны, если заклятие окажется неверным, то замечательно подходящий на роль жертвы Бугай умрёт напрасно…
«Нет, выстраивать логическую цепочку глупо – надо пробовать. Другого выхода нет».
Сам верзила, видимо, из-за того, что Виктор долго и пристально на него смотрел, сначала активно заёрзал на полу, будто надеясь разорвать путы и дать стрекача, а когда понял, что колдун очень уж долго не сводит с него взгляд, почуял неладное и вскочил на ноги.
– Не мельтеши, – холодно приказал чуд.
И Бугай послушно замер, сверкая на Вебера глазами.
«Нет, всё же лучше действительно начать с великана. Чисто с точки зрения экономии».
– Не трогай меня, – неожиданно жалобно попросил Бугай.
На его глазах выступили слёзы.
– Хочешь жить? – тихо спросил Виктор.
– Да.
– Они тоже хотели.
– Какое тебе дело до них?! Кто ты?
«Кто?»
Судья? Нет. Палач? Возможно…
«Палач?»
Жестокое слово ударило юного чуда наотмашь, он даже покачнулся, на мгновение потеряв ориентацию и преисполнившись отвращением к себе… К происходящему… К уже сделанному… К только задуманному… Ко всему, но в первую очередь – к себе.
«Палач!»
Захотелось закричать.
И попросить прощения.
Захотелось разорвать цепи, услышав робкое:
– Не трогай меня…
Но ещё через миг всё встало на свои места.
Не маленькая девочка стояла перед ним, а высоченный детина с мускулистыми руками по локоть в крови. И его страх есть наказание…
– Не трогай меня.
– Заткнись!
Виктор освободил Бугая от цепей, но не для того, чтобы отпустить: освободив, он одновременно сковал пленника заклинанием, не менее крепким, чем сталь. Затем отнёс его – с лёгкостью, не выказывая ни усталости, ни затруднений, – в центр круга, уложил и присел рядом.
– Грех это, – прошептал убийца.
– Тебе виднее, – не стал спорить чуд.
Опустился на колени рядом, вытащил клинок, взялся за него двумя руками, закрыл глаза и принялся негромко читать заклинание. И никто из присутствующих, включая лежащего совсем рядом Бугая, не разобрал ни слова. Во-первых, им было очень страшно. Во-вторых, они не узнавали язык…
Зато чувствовали приближение финала.
Чувствовали невидимую и непонятную им силу, которая медленно, словно удав, расправляла в помещении кольца. И понимали, что всё происходящее – по-настоящему, что Виктор не шутит, что…
Они боялись.
Они с ужасом ждали конца… И уловили его по изменившейся интонации.
Две завершающие заклинание фразы Вебер буквально прокричал, а на самой последней вскинул нож и вонзил его…
…в землю.
В считаных миллиметрах от груди Бугая.
На несколько мгновений маньяк замер с распахнутым в беззвучном крике ртом, затем понял, что жив, быстро-быстро задышал, скосил глаза на торчащий из земли нож и замычал, осознав, как близок был к смерти.
А чуд…
На Виктора накатила ещё одна волна жгучего отвращения и стыда.
«Что я делаю?! Зачем?! Я ведь не палач! Не убийца! Это они…»
Удар.
Не очень сильный, но болезненный, а главное – первый. Только первый.
Ещё один удар!
На этот раз растерявшийся чуд оказался на земле и почувствовал, что у него пытаются вырвать нож…
– Ты что?
– Сука!
– Чёрт!
Волна отвращения и сомнений не только отвела клинок от груди Бугая, не только заставила задуматься – смутившийся Виктор полностью потерял над собой контроль и машинально сбросил наложенное на жертву заклинание. Бугай почувствовал свободу и сразу же атаковал.
– Сука! – Как только Вебер оказался на земле, верзила навалился сверху и принялся душить чуда. – Ненавижу!
Однако шансов у него не было. Возможно, получись у чела сразу вырвать нож и ударить, он появился бы, но в рукопашной ослабленный Бугай ничего не мог противопоставить отлично тренированному рыцарю.
