– Это имеет смысл. Если бы не было множества людей, ее бы вычислили и взяли быстро. Так гораздо сложнее. Особенно если убивала не она, а те же исполнители, о которых мы уже говорили. Что вы думаете об Арсении?
– Он – сложный, закрытый человек. То есть романы особенно и не скрывает, но все, что касается семьи, к примеру, держит под замком. И у нас не очень хорошие отношения. Неловко повторять, как будто я чего-то боюсь, но дело всего лишь в том, что он дал мне деньги. Знал, что они у меня с собой. Вы узнали все, что хотели? Мне пора. Работа…
– Да, вы только забыли сказать то, что собирались.
– Я не забыл, просто, мне кажется, я на самом деле из мухи слона делаю. У нас есть клиентка постоянная. Валентина Васильевна Кечмарева. Практически поселилась в салоне. Решила проблему досуга, которого у нее хоть отбавляй. Она мне как-то сказала, что была свидетельницей убийства. И что убийца работает у нас в салоне. Я не обратил внимания, она постоянно что-то бредовое говорит. Но тут убили Иру, приехали следователи. Я ей напомнил, а она сказала, что ничего не говорила. Это все. Возможно, она сочинила. Просто совпадение.
– Интересно. Спасибо. Наверное, еще увидимся. До свидания.
– До свидания.
Владимир ушел, а Слава вопросительно посмотрел на Сергея:
– Как он тебе?
– Симпатичный мужик, неглупый, вроде неплохой. Но что у них там творится, в этом «Шоколаде»?!
Глава 7
Кошмар начался с раннего утра. Тоне звонили из комиссии по делам несовершеннолетних, из полиции, из школы, из всяких департаментов по образованию, представители каких-то омбудсменов. Все требовали срочного предъявления дочери для обследования, расследования, опроса, допроса, заведения дела.
Информация разлетелась по интернету и, кажется, попала в СМИ. Тоня держалась из последних сил. Она старалась всем спокойно и логично объяснять, что Катя в очень плохом моральном состоянии. На грани срыва. Поэтому к ним едет врач из частной клиники, который и даст все заключения. Слишком большой и слишком казенной заботы такого количества чужих людей девочка может просто не вынести.
– У нас беда. Может, не стоит ее так усугублять? Разве вы не понимаете, что меньше всего сейчас нужна спешка? Вам нужно отчитаться перед кем-то о проделанной работе, а мне нужно, чтобы жизнь дочери не сломали сейчас окончательно!
Реакция была обратной здравому смыслу. Начались откровенное хамство и угрозы.
– Такая мать теперь вообще не имеет права голоса, – визжала очередная «представительница». – Мы проверим, какие ценности существуют в вашем воспитании, есть ли они вообще в вашей семье…
Дальше – хуже. Прозвучали слова «принудительное изъятие» подростка у безответственной матери, «помещение» ее в стационар, а затем в детское учреждение с «профессионалами», «судебное решение», «судебные исполнители»… Один представитель вдруг рассеянно спросил: «У меня правильная информация: вы с дочерью вдвоем живете в трехкомнатной квартире?» Тоня бросила трубку и разрыдалась от холодного, неотвратимого, надвигающегося ужаса, который может уничтожить все. «Это какой-то фашизм», – отчетливо вдруг подумала она. И тут узкие прохладные ладони дочери с невыносимо родным запахом стали вытирать ее лицо, гладить по щекам. Тоня открыла мокрые глаза с надеждой: если они вместе по-прежнему, они смогут все преодолеть.
– Катенька…
Но дочь прижала пальцы к ее губам.
– Не говори ничего, мама. Они все так орали, что я давно уже тут стою и слушаю. И я хочу просто успеть тебе что-то сказать, – Катя говорила совсем спокойно, но вдруг встала на колени перед диваном Тони, сжала ее руки, посмотрела снизу ей в глаза, такие ясные и такие страшные. – Я так тебя люблю, мамочка. Мне просто было некогда это говорить, и так все было ясно. Мы так хорошо жили. Я знаю, что ты мне сейчас скажешь о том, что надо бороться. А я не хочу ни на какую войну. Мне не нужны этот стыд и унижения. Ты сама мне давала читать книги Януша Корчака. Он писал, что у детей есть право любого выбора. В том числе – уйти совсем… Подожди. Я не буду делать ничего ужасного. Я просто успею сейчас уйти, убежать из дома… Так ведь бывает, правда? Они просто меня никогда не найдут. И только ты будешь знать, что я ушла навсегда.
Тоня очень долго и тяжело молчала. Искать слова для Кати, которая вдруг так окончательно повзрослела и действительно просто пользуется правом любого человека решать свою судьбу, – это тяжелее, чем для казенных теток. Это неотвратимое, бюрократическое и тупое нашествие, возможно, еще страшнее, чем то, что она уже перенесла. Она еще не знает, что они собираются проводить обыск, искать порнографические фильмы и фотографии. У Кати!
– Подожди, – хрипло сказала она. – Ты действительно имеешь полное право принять свое решение. И я даже не буду пытаться тебя переубедить, рассказывая, что ты так убьешь меня. Это мелочи в нашей ситуации. Говорю без сарказма, желающих убить меня, кажется, целая очередь. Просто Вера дала мне телефон юриста, частного детектива, который станет и нашим представителем, как только мы подпишем договор. Мы с тобой одни, в изолированном пространстве, этим все хотят воспользоваться. Так давай попробуем защититься, выйти из угла, в который нас загнали. Просто попробуем! Я умоляю тебя. И ты когда-то, в самый счастливый час, так порадуешься тому, что дала мне этот шанс…
– Мама, мы не можем это победить. Ты понимаешь, что такое интернет? Что там сейчас обо мне пишут, как издеваются… Нет, я не читала, я просто знаю. Мне на земле некуда деться. И если все эти люди сюда к нам влезут… Как мы справимся? Мы же видели, как из соседнего дома страшные мужики тащили в машину двух мальчиков, они кричали… Там то ли мама за квартиру не заплатила, то ли кошки в доме были. Так всегда поступают со слабыми. А мы стали слабыми…
– Дело в том, – сказала Тоня, – что я во всем виновата. Я не имела права иметь ребенка. Тем более девочку. Я была моложе тебя, когда со мной случилось то же самое.
– Да ты что, мама…
– Да, это случилось. Правда, без подобной огласки, интернета, представителей, сумасшедших идиотов. Просто у меня были и мама, и папа. Папа со всеми разобрался сам. И умер. Он был моложе, чем я сейчас. Мама без него не жила, а отбывала наказание. Она тоже рано ушла. Мне уже было восемнадцать, потому меня никто никуда не тащил, потому мы живем в этой квартире. Я устояла. Я была счастлива, когда ты родилась, я так устала без родных людей. С отцом твоим не сложилось, ты знаешь. Катя, я прошу, дай мне этот шанс. Этот частный детектив, телефон которого Вера мне добыла, довольно известный. Нам ведь нужно действительно разобраться как-то с этими подонками.
– Нет…
– Нужно. Извини, что я тебе это говорю, но это стыдно – мечтать о том, чтобы спрятаться в смерть, оставив жизнь негодяям. Которые будут продолжать свои преступления с другими. Дай мне немного времени, – устало сказала Тоня. – Вот и все, о чем я прошу. Только когда с нами будет юрист, мы пригласим врача. Просто я сейчас боюсь, что с ней кто-то еще попытается пройти. Я звоню?
