Саймон жив; его будут судить. Не самый идеальный конец, и все же конец – а ничего другого Линдси и не нужно.
А Холту нужна она.
Саймон что-то бессвязно бормотал. Он спорил, доказывал. Холт его не слушал. Он обнимал любимую женщину, а голова лопалась от мыслей.
Наконец до него дошло. Он вспомнил, где они находятся. Рядом оружейный склад!
– Надо выбираться отсюда.
Он собирался встать, когда Саймон внезапно ожил. Он лежал неподвижно, когда Шейн начал его связывать, и вдруг вскочил с пола с яростным криком. Шейн прицелился в него, но на долю секунды опоздал. Холт схватил пистолет и выстрелил Саймону в грудь. Глаза его расширились; он засипел, а через несколько секунд бесформенной кучей осел на пол.
– Не забудь пощупать ему пульс! – крикнул Кэм из противоположного угла.
Шейн что-то ответил, но Холт его не слышал. Он не сводил взгляда с Линдси. Он слышал, как часто колотится ее сердце. Ее била дрожь; он понимал, что ей еще долго не удастся забыть то, что она видела сегодня.
– Линдси… – Он не знал, что ей сказать, как ей помочь.
Ее огромные глаза посмотрели на него с мольбой.
– Отвези меня домой.
Глава 20
Линдси тяжело дышала; Холт снова и снова овладевал ею. Они много часов не вылезали из ее широкой кровати. Холт был сверху. Они приехали домой, приняли душ и сразу же бросились в постель. С тех пор они не разлучались.
Кровать скрипела; пальцы Линдси комкали простыню. Она старалась успокоиться, но не получалось. Все ее тело сотрясалось от мощных толчков. Она обхватила его ногами и не отпускала.
Наконец Линдси поняла, что больше не выдержит. Ущипнула его за плечо, давая понять, что игры кончились. Если она сейчас не сбросит напряжение, то задохнется.
– Пора, Холт. – Она царапнула его по пояснице, давая понять, что не шутит.
Его движения стали ритмичными; он все глубже входил в нее, крепко обнимая. И вот в ней произошел ядерный взрыв, от которого она словно взлетела в космос.
Она выдохнула, когда скопившееся в ней напряжение наконец отпустило ее. Бедра двигались, ее тело сотрясалось, она испытывала один оргазм за другим. Он не отставал; скоро их тела слились воедино, и их накрыл мощный девятый вал.
Когда она наконец вынырнула на поверхность, то увидела, что за окном светло. Пели птицы, накрапывал дождь, который начался ночью; повсюду распространялся сладкий аромат.
Ей не хотелось выходить на улицу. Гораздо лучше здесь, среди мятых простыней, рядом с ним. Она знала, что рано или поздно придется встать и посмотреть миру в лицо. Оставалось много вопросов и важных дел. Им названивали журналисты. Напарники Холта по «Коркорану» тоже звонили и спрашивали, как он себя чувствует.
Ей придется как-то мириться с реальностью. В детстве ее похитили, лишили нормальной жизни. Сегодня она была на волосок от смерти. Дядя, которого она боялась, ненавидела и считала давно умершим, оказался жив. Теперь он убит. Она понимала, что должна испытывать грусть, но ей совсем не было его жаль.
Она жалела Роджера и даже Фрэнка-младшего… Они стали очередными случайными жертвами. Городок Джастис заполнился представителями правоохранительных органов. По словам Холта, поселок заполонили агенты ФБР и Бюро по контролю за огнестрельным оружием. Она надеялась, что «Новым устоям» пришел конец, но тут, как говорится, покажет время.
Она перекатилась на бок; все тело ныло и болело.
– Наверное, я могу проспать целый месяц.
– Проспать? Имеешь в виду сон или секс? – хрипловато отозвался он. – Если последнее, то мне нужны витамины.
Она улыбнулась. Он шутит! У него потрясающая выносливость. Он вообще потрясающий.
Она положила руку ему на грудь и приготовилась лежать так целый день.
– Нам нужно поесть.
– Без еды в самолет не сяду.
От его слов у нее широко раскрылись глаза. Он не шевелился, что вполне понятно. Она села и принялась разглядывать его.
Наконец, он приоткрыл один глаз. Он как будто удивился, заметив, как пристально она на него смотрит.
– Что?
– Самолет? Куда ты собрался? – И он говорит об этом как бы между прочим. Интересно, какие еще у него припасены сюрпризы?
Он закинул одну руку за голову:
– Мне нужно вернуться в Мэриленд и отчитаться о произошедшем.
– Понятия не имею, о чем ты.
Он заговорил сухо и деловито. Да, конечно, ему нужно доложиться по начальству, что называется, по горячим следам. Вчера ей самой пришлось отвечать на тысячу вопросов, прежде чем ей позволили покинуть территорию общины.
Неужели он думает, что она его поймет? Она готова забыть обо всем, лишь бы он был рядом, но он скоро улетит. А ее ждет нервный срыв, депрессия… Ей будет тяжело несколько недель, а может, и дольше. Она пережила столько ударов и столько ужаса. И видела смерть.
Последние дни ей скрашивал только он. Благодаря ему она вынесла все ужасы и испытания. Он грел ей душу и воспламенял тело.
Она не знала, с кем он был раньше. Уверял, что у него не было ничего серьезного. Их отношения можно назвать какими угодно, только не несерьезными. Они незабываемые… во всяком случае, для нее.
Но если он может после того, что было, так легко собраться и уехать, значит, ничего хорошего уже не будет. Долгие месяцы ей придется собирать свое сердце по кусочкам… При одной мысли о том, что она его потеряет, внутри у нее все перевернулось.
Не ясно, как жить дальше. И все же ей хотелось кое-что выяснить.
– Ты вернешься?
– Когда? – Он будто удивился.
Она села, укрывшись простыней.
– Неужели сам не понимаешь?
Атмосфера в комнате сгустилась.
– О чем ты?
– Между нами что-то происходит. – Ей нелегко дались эти слова.
– Согласен.
Она вздохнула с облегчением:
– Вопрос в том, как мы будем жить дальше.
– Не знаю. – Он медленно приподнялся на локтях и посмотрел на нее. Смотрел на нее долго и внимательно, как будто изучал карту.
Сначала она не поняла, на какой вопрос он отвечает. Ответ казался таким неясным и таким скучным. Так всегда говорят мужчины перед тем, как уйти навсегда.
Его слова не укладывались у нее в голове. За короткий срок они сблизились так, что, кажется, ближе уже невозможно. Она раскрыла ему душу, и ей показалось, что и она ему дорога. А теперь он отделывается безразличным «не знаю»?!
Линдси с трудом села. Совсем недавно она готова была провести с ним в постели несколько дней, стоило ему только попросить. Но в том-то и трудность. Он не попросил. И, наверное, никогда не попросит.
