– Странный вопрос, – удивился Жак.
– Мы проявляем большой интерес к сексуальности, и это тоже раздражало малайзийских лесорубов. Им было известно, что наши женщины отлично просвещены в вопросах секса, в отличие от их женщин. Ночью вы можете услышать через смежные стены хижин, как пары занимаются любовью. Сенои усматривали в этом доказательство хорошего психического здоровья своей общины. Наше общество крайне толерантно. – Французский Шуки действительно был на высоте. – У нас практически отсутствуют табу, а сексуальность поощряется. Нас скорее беспокоит отсутствие сексуальных отношений. Хотя институт брака у нас существует, он имеет довольно свободный характер. Сенои могут проявлять непостоянство в любовных отношениях, но при этом родители учат детей, что в обязанности мужчины входит забота о материальных потребностях жены, а в обязанности женщины – ведение домашнего хозяйства. Воспитание детей также не отличается у нас особой строгостью. У нас в ходу принцип «чем больше вы знаете, тем проще вам будет жить». Молодежь задает очень много вопросов пожилым людям, и никого эти вопросы не смущают.
– У вас есть религия?
– То, что мы практикуем, является не религией как таковой, но способом единения, во-первых, между всеми нами, а во-вторых, между нами и природой. У нас нет священнослужителей. Наше общество держится на двух понятиях: терпимость и уважение. Конфликты улаживаются с помощью коллективных обсуждений, во время которых старейшина деревни участвует в переговорах сторон. Детям предлагается сознаваться в неблаговидных поступках, для того чтобы получить прощение. У нас принято говорить правду, даже если за нее придется заплатить большую цену. У нас также принято признаваться в своих страхах и просить помощь для их преодоления.
– Неужели никто из вас никогда не сердится?
– Сердится, но только во время обсуждений, и притом не слишком сильно. Мы обожаем сам процесс обсуждения, – объяснил Шуки. – У нас все подлежит обсуждению. Бывает, во время словесных баталий сенои, которым не хватает аргументов, прибегают к помощи друзей. Но в целом мы выступаем за смирение. У нас очень часто можно услышать, как один член племени говорит другому: «Я действительно ошибся, был неправ, а прав ты».
– Жители западного мира должны брать с вас пример! – воскликнул Фрэнки. – Не могу представить политические дебаты, во время которых прозвучала бы подобная фраза!
Мужчин прогуливались по деревне, а детвора пряталась при их приближении.
– Они все еще побаиваются вас, но это пройдет, когда они поймут, что вы отличаетесь от наемников.
На следующий день Фрэнки взялся за работу. Вместе с мужчинами деревни он пытался организовать защиту острова. Наконечники стрел вымачивались в яде кураре. Этим же ядом смазывали косо срезанные стволы бамбука, которые помещали на дно рва, окружающего деревню. Сверху ров был прикрыт настилом из плетеной травы, наступив на который наемники должны были провалиться внутрь. Работа была долгой и утомительной. И до ее завершения было еще далеко.
– Надеюсь, пока мы все не закончим, наемники будут вести себя тихо и…
Фрэнки уснул столь внезапно, что Жак едва успел его подхватить, чтобы он не свалился в ров. Два сеноя отнесли его в хижину, держа за руки и за ноги.
– Пойдемте обедать, – предложил Шуки Жаку.
Жак уже не опасался есть. Мясо и овощи выдерживались на бамбуковых листьях, разложенных на раскаленных углях центрального очага. Так они насыщались вкусом бамбука. В качестве специй использовали перец и что-то серое и мохнатое с белым мясом внутри – вероятно, паучьи лапки. – Жак предпочел остаться в неведении, хотя ел с удовольствием.
Он сел на ствол дерева, служивший скамьей. Вскоре к ним присоединился только что проснувшийся Фрэнки. Шамбайя также присела рядом.
– Ваша мама обучила нас вашему языку, а кроме того, благодаря ей мы многое узнали о внешнем мире. Как называется ваша деревня? – спросила она.
– Париж?
– Да-да, Париж. Мне бы хотелось когда-нибудь побывать там. Она говорила, там очень красиво.
Наклонившись вперед, девушка взяла два горячих бамбуковых листа с мясом и протянула мужчинам. Они приступили к еде.
– Вам нравится наша пища?
Жак и Фрэнки молча кивнули.
– Расскажи мне еще о маме. Как ей жилось здесь? – спросил Жак.
– У нас с ней были особые отношения. Мы часто разговаривали, поскольку ваш язык давался мне легче, чем остальным.
– Она рассказывала… обо мне?
– Да, и о вас и о вашем отце Франсисе.
– Почему она не попыталась связаться со мной?
– У меня создалось впечатление, что она боялась, что вы узнаете какую-то ее тайну. Что-то вызывавшее у нее стыд и страх.
Жак покачал головой:
– У мамы был секретный проект, тайная жизнь, загадочная личность и подчас… непонятное поведение. Она уехала, не объяснившись и не попрощавшись. Я был обижен на нее и хотел бы потребовать у нее объяснений. Теперь я ощущаю себя обманутым из-за того, что не могу поговорить с ней.
– Разве вы не можете увидеть ее во сне? Там вы сможете расспросить ее обо всем.
– Мама никогда не снилась мне. Даже здесь она остается немой.
Шамбайя улыбнулась:
– Она говорила мне, что научила вас видеть сны.
– Да, но мне кажется, что ваши знания намного обширнее моих. Это как если бы преподаватель йоги оказался в Тибете и обучался буддизму у Далай-ламы. Все-таки это другой уровень.
– Мне не знакомы слова «йога» и «Тибет». Знаете, я могу говорить на вашем языке, но мне недостает знаний в области культуры, истории и географии. Мне многое предстоит наверстать.
– Вы говорили, что являетесь Властительницей сновидений. А в чем состоят ваши обязанности?
– Ваша мама причисляла меня к онейронавтам. Она говорила, что я практикую «осознанные сновидения».
– Действительно, мама хотела познакомиться с вашим племенем, чтобы больше узнать об этой теме.
Шамбайя долго пережевывала пищу.
– Как вы нашли нас здесь, на этом удаленном острове? – спросила она.
– Дело в том, что мой «будущий я» приснился мне и сообщил нужные сведения. Вам не случалось видеть себя во сне старше или моложе? – спросил Жак, довольный тем, что ему удалось удивить специалиста в области снов.
– Значит, это ваш «будущий я» сказал вам приехать сюда?
Шуки принес им по кусочку дуриана.
Жак ел его, зажав нос. За вкусом забродивших отбросов скрывался нежный вкус сыра с миндалем и луком.
– Возможно, когда-нибудь я полюблю этот фрукт, – признал он. – Когда мне впервые дали кусочек камамбера в детстве, меня чуть не вытошнило, но сейчас я его обожаю.
– Хотелось бы мне когда-нибудь попробовать ваш камамбер, – сказала Шамбайя.
