Разозлившись, я снимаю Луи с качелей. Он протестует, машет ручками и ножками, снова ревет, из его носа бегут сопли. Я запихиваю его в коляску и ищу платок. Надо сменить памперсы. Я ругаюсь, угрожаю, что оставлю его здесь, оставлю и убегу. Отвинчиваю пробку на водке, которая лежит у меня в сумке, но там почти ничего нет. Я иду прочь от коляски. Шаг, другой… Иди, говорит мне внутренний голос. Убеги. Оставь Мэтта и эту жизнь позади. Возьми свой паспорт и сваливай отсюда, Полли. Беги куда угодно, не оставайся здесь, в этом дерьме. Еще шаг и еще один шаг – прочь от моего сына. Потом я слышу его плач. У меня перехватывает дыхание. Я поворачиваюсь и бегу назад. Что со мной случилось? Я чудовище. Я гляжу в эти доверчивые глазки. Я не заслуживаю тебя. Я не заслуживаю того, чтобы жить на земле. Я хватаю его и прижимаю к себе. Прости, прости, бормочу я, осыпая его поцелуями. Я плохая подруга, плохая дочь, плохая сестра, плохая подружка и плохая мать. У меня все плохо. Я плохой человек. Как хорошо, что Луи еще маленький и не видит, какая я плохая.
Мы быстро идем домой. Проходя мимо мусорного контейнера, я швыряю туда пустую бутылку, но внезапно останавливаюсь, увидев бутылку пива. Оглядываюсь по сторонам; несколько мамочек занимаются со своими детьми на детской площадке – качают детей на качелях, помогают им лазить по горкам. Я шарю в контейнере, хватаю пиво, а заодно и пластиковый стаканчик со следами помады по краю. Наливаю пиво в стаканчик. Много, почти до половины. Его сопровождают два сигаретных окурка. Я выбрасываю окурки и пью пиво до последней капли.
Кто-то трясет меня за плечо.
– Милая, – говорит незнакомый голос, – к тебе посетитель.
В гостиной стоит тетя Вив. Мэтт рядом с ней, изображая из себя озабоченного супруга.
– Вот так, стоит только присесть на секунду. – Я нарочито зеваю. – Такой утомительный день, тетя Вив…
– Бокал вина, Вивьен? – Мэтт идет на кухню.
– Ты ведь знаешь, что я двадцать лет не прикасаюсь к спиртному, – холодно замечает она.
– Вы очень сильная, раз сумели завязать с этим. Хотел бы я иметь такую силу воли.
– Я не сильная, – говорит она, пристально вглядываясь в меня. – Я больше не могу пить только из-за своей слабости. Одна рюмка слишком много, а тысячи мало.
– Нет, я восхищен, – говорит Мэтью, потом извиняется и закрывает за собой дверь гостиной.
После его ухода тетя Вив хватает мою дрожащую руку.
– В чем дело? Ты много пьешь?
Я делаю вид, что не понимаю.
– Ты о чем?
– Можешь рассказать мне все. Ты сама знаешь, что я последняя, кто тебя осудит. – Тетя Вив глядит мне в лицо, в глаза, пытаясь что-то понять. Оглядывается на дверь. – Я не хочу видеть тебя такой. Хьюго тоже. – Она берет у меня стакан, нюхает его. Я выхватываю у нее водку. Половина выплескивается на стол. – Тетя Вив! Что ты?..
– Замолчи, Полли! – Она трясет меня за плечи. – И скажи мне правду. Правду. Ты понимаешь? Сколько ты выпила? Много?
Я пячусь от нее.
– Не знаю. Много, но…
– Сколько много?
– Не знаю!
– А Мэтью?.. – Она снова оглядывается на дверь. – Он бьет тебя?
– Нет! Понимаешь, дела неважные, дом не продан, банк претендует на него, и Мэтью беспокоится…
– Я беспокоюсь не за него. А за тебя. Что это такое? – Она дотрагивается до моей щеки. – Только не говори мне, что ты опять ударилась о дверь. Дай мне помочь тебе.
Мне ужасно хочется все ей рассказать.
– Ты можешь довериться мне, – говорит она. – Пьянство не ответ. Гляди, что оно сделало с нашей семьей.
Я обнимаю ее, ловлю ее взгляд и на мгновение узнаю в ней себя.
Слышится шум воды в туалете, звук открывшейся и закрывшейся двери, шаги в коридоре, и я опускаю руки.
– Уходи от него, – настойчиво просит она.
– О чем вы говорили, когда я вошел? – спрашивает Мэтт, как только тетя Вив ушла.
– Ни о чем. Я хочу спать. – Я иду мимо него; он хватает меня за руку. – О чем вы говорили?
– Отпусти.
– Не отпущу, пока ты мне не скажешь.
Ни о чем.
– Врешь.
Я пытаюсь его обойти.
– Обо мне говорили, да?
– Нам есть о чем поговорить и кроме тебя, Мэтт.
Он заходит следом за мной в спальню.
– Она не любит меня. Готов поспорить, что это Хьюго натравливает ее на меня. Вот почему она явилась сюда, проверяет тебя.
– Не впадай в паранойю. – Я сажусь на край кровати и сбрасываю туфли.
Он подходит ко мне.
– Трудно не стать параноиком, когда ты мне врешь.
– Мэтью, если ты ударишь меня снова, я клянусь… – Я хватаю свой телефон. – Я позвоню в полицию!
Он выхватывает у меня телефон; швыряет его о стену. Я пячусь от него в страхе, бормочу, что я буду спать в другой комнате, у Луи.
– Прости, Полли, прости. Это не я! Я не узнаю себя. Мне сейчас так тяжело, – бормочет он, закрыв лицо руками. И с отчаяньем глядит на меня, пытается поцеловать. Я отпихиваю его. Он заносит для удара руку, и тут слышится стук в дверь.
Я встаю, но он отпихивает меня, выходит из спальни и закрывает за собой дверь.
– Я забыла перчатки, – слышу я голос тети Вив.
– Вот они, – говорит он. – Какие красивые перчатки.
Я прислоняюсь к двери.
– А Полли?..
– Она принимает ванну. Целый день была на ногах, так устала…
Моя рука ложится на дверную ручку. Я понимаю, что сейчас решающий момент. Я могу выйти из дома, пока он не сгорел. Заберу с собой Луи. Отделаюсь лишь несколькими шрамами.
– Верно, – отвечает тетя Вив после долгой паузы.
– Что-нибудь еще, Вивьен?
– Нет. Спасибо.
– Рад был услужить.
Я слышу, как закрылась дверь, и жду своей участи, понимая, что выбор сделан.
28
Пятница, день. Бен везет нас в Нью-Форест на кемпинг-фестиваль. Нелли мы оставили на приятеля Бена из Кембриджа. Он поживет эти дни у Бена и насладится уик-эндом в Лондоне.
– Давайте послушаем что-нибудь еще! – предлагаю я, выключая саундтрек к «Мэри Поппинс». Тогда Луи и Эмили запевают «Крылья» группы «Литтл Микс»
[9]
. Мы с Беном подхватываем. Жаль только, мы не очень хорошо знаем слова.
– Вообще-то я не слишком люблю «Литтл Микс», – говорит Бен. – Но вот скоро наш поворот – не прозевать бы!
Я гляжу в окно и гадаю, были или нет у Бена какие-либо сомнения насчет этой поездки. До недавнего времени я даже ждала ее, и вот мы уже едем…
