– А что, ты думаешь, привидения там шляются?
– Она слышала треск паркета и шаги.
– Кто тебе сказал такую… э-э-э… дурь? Она прикалывалась! Вообще, Тинка девушка с юмором!
– Была, – заметил Шибаев.
– Была? Что значит была? – насторожился Петр.
– Баулина убита три дня назад.
– Тинка убита?! – Петр привстал, уставившись на Шибаева. – Ты чего? Чего ты несешь? – Он упал обратно в раздолбанное кресло. – Ты… правда? Господи!
– Правда. Ты не знал?
– Откуда? Как же это? Уже нашли, кто?
– Нашли. Парень, с которым она встречалась.
– Как зовут?
– Виктор Косых. Знаком?
Петр покачал головой. Он побледнел, лицо его словно подсохло. Он все время облизывал губы и хмурился. Руки его совершали бессмысленные движения. Он все повторял:
– Господи, господи… Тинка!
– Ты с ней… – Шибаев запнулся, не умея найти слово поделикатнее. Он видел, как Петру плохо.
– Она приходила ко мне… Я старый огрызок, у меня все в прошлом… Она была как чудо, понимаешь? Я не верил, что она со мной… Она рассказывала про детство, про сына Ады Романовны, как они собирались пожениться. Она была как… не знаю, луч света! Я тут забурел, днями слова ни с кем не скажешь… Иногда Вика звала за стол, ужинать. Светку посылала, здесь у меня телефона нет. А потом вдруг Тинка объявилась… Ада ее к себе взяла жить в память о сыне. Мы с ней и двух слов не сказали, она меня на кухне заметила, уставилась своими глазищами… А Зойка возьми да скажи: а это наш ведьмак, все зелья знает, кого хошь приворожит и присушит, имей в виду! А то и вовсе изведет до смерти. А Тинка рот открыла, на меня смотрит, не знает, то ли верить, то ли нет. А я рожу зверскую сделал, нахмурился и кивнул… Я и подумать не мог, что она придет… Она пришла на другую ночь, я телик смотрел и водку пил. Слышу, царапается в дверь. Открываю, а она говорит: «Не прогонишь? А то одной уже во как достало!» И рукой по горлу резанула. Я посторонился, и она шмыг в комнату. Упала на диван, говорит: «Неси стакан! Не пить же в одиночку!» Платье у нее задралось, коленки наверху… У меня никого не было с тех самых пор, как своих похоронил, вроде как проклятье на себя наложил, хотя были желающие… А тут меня прямо затрясло всего, глаз отвесть не могу от ее коленей… Принес стакан, налил. Выпили мы. Она смотрит на меня своими глазищами шальными, а у меня внутри все переворачивается… Она кофточку стаскивает… Я уже и забыл, как женщина выглядит раздетая… А она смотрит, губы языком облизывает, смеется, дразнит, юбку кверху тянет… тут я совсем голову потерял! Бросился к ней, а она вцепилась в меня, шепчет-приговаривает: «Ах ты, ведьмак старый! Приворожил меня, притянул к себе…»
Петр заплакал, закрыв лицо руками. Шибаев разлил водку, протянул ему стакан, тронул за плечо.
Тоже любовь…
– Ты хорошо знал Руданского? – спросил он погодя.
– Совсем не знал. Слышал, что бросил беременную жену… Разве это мужик? Я его не уважал. Потянулся за сладким куском, да он ему вылез боком. Ада его уничтожила. Она была та еще стерва, но боец! Не было в ней подлости, понимаешь? Я ей по гроб жизни обязан… Хотя не знаю, иногда думаю, лучше б она меня оставила в покое…
– Ты давно ее знал?
– Лет семь, она закупала у меня зелень и овощи, у меня было хозяйство в пригороде. Я агроном… Жена была, сын Павлик, одиннадцать лет… Погибли оба сразу, столкнулись с рефрижератором… Я был за рулем. Мне ничего, а их насмерть. Я и запил, хозяйство пошло прахом… Ада купила бизнес, хотела меня генеральным поставить, но я никакой был. Она рукой и махнула на меня. А через год я пришел к ней наниматься, хоть куда, хоть двор мести… Пропадал совсем. Она взяла садовником. Зарплата какая-никакая, отдельный дом, сад и сам себе хозяин. Мне никто не нужен, возился с цветами, сирень закупил персидскую, редкий сорт, жасмин высадил, акации… Мне с кустами и деревьями самое то, а людей не люблю. Трудно мне с ними, ворчат, жалуются, гадости творят… Не понимают, что Бога надо благодарить, что живы-здоровы. Вот и Руданский, говорили, жену бросил. Ада, конечно, тоже виновата, но ведь не силком же она его в койку тащила! Сам пошел, рассчитал, что выгоднее, и пошел. Тьфу! Не понимаю я таких! Беременную женку бросить… Это ж какую подлую душу надо иметь!
Он замолчал. Смотрел в стол, и Шибаеву казалось, он видит, как в голове Петра ворочаются тяжелые, точно булыжники, мысли. У него имелись вопросы к Петру, но время было неподходящее. Оба молчали. Пауза затягивалась.
– А потом вдруг Тинка объявилась… – опять заговорил Петр. – Ада ее к себе взяла в память о сыне. Я иногда приходил к ним ужинать, для компании, а Зойка говорит: «А ты знаешь, Тина, Петр – настоящий ведьмак, в травах понимает, все привороты знает». А Тинка на меня глазками луп, не знает, то ли верить, то ли нет. Сидело в ней какое-то детство, хотя жизнь ее побила сильно. Я и подумать не мог, что она придет… А она пришла, слышу, царапается в дверь. И говорит: «Не прогонишь?» Я посторонился, и она шмыг в комнату. Упала на диван, говорит: «Неси стакан! Выпьем вместе!» Ну, принес я стакан, налил. Выпили мы. Она смотрит на меня своими глазищами шальными, а у меня внутри все переворачивается… Красивая, молодая, свежая… Тут я совсем голову потерял! Бросился к ней, а она обняла меня да шепчет-приговаривает всякие слова, а у меня голова кругом…
– Как, по-твоему, если бы Руданский нашел первого сына, он бы ушел от Ады? – спросил Шибаев после паузы.
– Не ушел бы, – не сразу ответил Петр. – Не решился бы. Может, помогал бы втихаря, да и то… – Он замолчал и задумался.
– Что?
– Побоялся бы, он слабый был. Хотя человек под старость многое пересматривает в своей жизни и перестает бояться. Не всякий, правда. Знаешь, я думал, моя жизнь кончилась, а тут влюбился, как мальчишка. Так что никто про себя не знает, на что способен. Читаешь жизнь, как книгу, не знаешь, что завтра будет, на другой странице. Лотерея!
– А дальше что? – Вопрос был излишний, не его это дело, но история Петра и Тинки зацепила Шибаева за живое. Что дальше? Столкнуло двух, таких разных… И что дальше?
– Что дальше? Никто не знает. Говорю же. Человек предполагает, а бог располагает. Она ушла бы от меня… Молодая, куда я ей? Она была молодая не только телом, головой тоже, ничего не боялась, все планы пацанские строила, ждала, что Ада денег даст. Я ей сразу сказал: не жди, Ада не даст, а она мне: «Она мне обещала! Я свое возьму!» Дурная была… – Он вздохнул. – Веселая… Смеется, шутит, хохочет. Как солнышко в пасмурный день. Кто ж это ее не пожалел? Она встречалась с одним, женатый он, говорила, все между ними кончено. Неужели он?
– Ты ей звонил?
– Да у меня даже ее телефона нет, зачем? Я не знал, что она сбежала после смерти Ады. Света сказала, горничная. Утром пришел автобус, на кладбище ехать, а Тинки нет. Я Светку спрашиваю: а чего это твоей подружки не видно? Она мне и выложила, что Тинка сбежала, вчера еще. Я подумал тогда: вишь как, ни словечка не сказала, не попрощалась даже. А телефона ее у меня никогда не было. Зачем? У меня и мобильника нет, некому звонить. Отзвонился.
