– Разве он не чистокровный ариец? – Альфред спросил это для протокола, неискренне, но демонстративно удивившись.
– Побочный эффект евгеники, – Хирш пожал плечами. – Это официальная теория, можете не стараться поймать меня на слове. Формулируя просто: чем чище генофонд, тем, конечно, меньше отклонений, но зато все «отклоненные» – абсолютные выродки. Впрочем, они тоже нужны для процветания общества. Если все станут красавцами семи пядей во лбу, кто будет выполнять черновую работу?
– Вы говорите о таких, как Крафт, но ведь вырождение может принимать иные формы. Физические уродства, к примеру. Как быть с такими экземплярами?
– Краузе, вы что, проверяете меня на благонадежность?! – доктор рассмеялся. – Вы забыли, что я с Марты? Великий Порядок для меня теория, а не закон! Занятная, но эфемерная, как марксизм или какое-нибудь сектантское учение. Конечно, пока я на Эйзене, я готов признавать ваш Порядок законом и выполнять все его статьи, но не требуйте от меня невозможного, я не вступлю в вашу партию, Краузе. Как чистый немец я вам сочувствую, но как человек и врач – нет. Ваша идеология негуманна и опасна…
– Доктор Хирш! – громко сказал Альфред и, сделав «страшные глаза», указал взглядом на потолок. – Если я правильно вас понял, матрос Крафт окончательно пришел в себя?
– Да, да, вы правы, – доктор смущенно покашлял и отвел взгляд.
Он отлично понял, что Краузе спас его от крупных неприятностей. Еще немного, и либеральные речи могли завести Хирша в дебри, из которых тот же Альфред был просто обязан вывести доктора прямиком в карцер. А куда доктор мог попасть, когда к записям неосторожных слов добавились бы показания Греты, лучше и не фантазировать.
«А между тем, его лично пригласил ярый нацист и опытный гестаповец Штраух, – подумалось Альфреду. – Странный выбор».
– Ну, так мы побеседуем с матросом? – подтолкнул Краузе «зависшего» доктора.
– Если угодно, – Хирш развел руками. – Только уверяю, ничего ценного он не скажет. Если задавать ему конкретные вопросы, он ответит, а если попросите рассказать о полете в целом… Можете спросить у профессора Неймана. Мы вместе допра… беседовали с этим Крафтом.
Альфред немного поразмыслил и кивнул.
– Хорошо, давайте сначала изучим результаты вашего допроса.
– Беседы!
– Как бы вам ни было противно, доктор, в данный момент вы сотрудничаете с ГСП, то есть, фактически в ней служите. У нас принято называть вещи своими именами.
Альфреду показалось, что у Хирша свело челюсти, словно от порции аскорбиновой кислоты. Краузе про себя усмехнулся. Доктор не дурак и должен понимать, что мера лояльности старшего инспектора не бездонна. В знак благодарности за обуздание Греты Краузе пропустил мимо ушей опасные речи Хирша, и теперь они квиты. Теперь они снова люди, выполняющие как общую работу, так и каждый свою. Доктор – лечил, а Краузе служил старшим инспектором ГСП – государственной тайной полиции, святой обязанностью которой было, в частности, выявление и выдворение с Эйзена вольнодумствующих иностранцев.
– Сюда, пожалуйста, – Хирш снова нахмурился и первым прошел в крохотную ординаторскую.
В комнатке заседали трое: врач лазарета, профессор Нейман и неизвестно когда просочившийся мимо Альфреда инспектор Найдер. Профессор о чем-то неспешно рассказывал, а инспектор и врач внимательно его слушали. Со стороны – семинар в университете, да и только.
– Таким образом, происшествие с «Призраком-9» целиком и полностью укладывается в рамки теории о боковых поправках, – Нейман взглянул на новых «студентов». – Располагайтесь, господа.
Кресел в комнатке было только три, и Найдеру с врачом пришлось уступить места начальству. Альфред и Хирш не возражали. Либерализм был задушен минутой раньше, и отныне на территории карантинного сектора снова царствовала строгая субординация.
– Боковые поправки? – заинтересовался Краузе. – Это что?
– Считайте это своего рода карманами в гиперпространстве, – снисходительно пояснил профессор. – Попав в такой карман, корабль теряет вектор и начинает рыскать по хаотичной траектории в поисках выхода, но конфигурация боковой поправки очень сложна, и шанс найти точку входа ничтожен. «Призраку-9» невероятно повезло.
– А почему в эти карманы попадают не все корабли?
– Это пока неизвестно, – Нейман развел руками. – Не требуйте от науки объяснений того, что еще не изучено. Наука опирается на опыт, а не на фантазии.
Альфред кивнул и перевел взгляд на Хирша.
– Ждете дополнений? – доктор откинулся на спинку кресла и сложил руки на груди. – Могу добавить, что пребывание в этом кармане никаких органических изменений в мозгах наших пациентов не вызвало. А все функциональные проблемы вызваны экстренным торможением при выходе из затянувшегося прыжка и самим фактом выхода. Это своего рода защитная реакция организма. Шесть биологических лет постоянного стресса – и вдруг чудо спасения. Это, знаете ли, шок.
– Ясно, – Краузе снова взглянул на профессора. – А вы уверены, профессор, что судно вырвалось именно из этого… кармана?
– Не понимаю, – признался Нейман, – откуда же еще?
– Вы нашли какие-то свидетельства в памяти навигатора?
– В памяти, и не только, – профессор напрягся. – Вы что же, молодой человек, не верите в мою теорию?
– Так это ваша личная теория? – уточнил Альфред. – Теперь понятно.
– Что вам понятно?! – Нейман занервничал. – Судно попало в «карман», это не подлежит сомнению! А что касается состоятельности моей теории… она признана всеми ведущими учеными обитаемых миров! Это… это, как теория относительности! Она бесспорна!
– Скромно, – хмыкнул Хирш.
– При чем тут скромность?! – Нейман был готов взорваться.
– Мы не ставим под сомнение вашу теорию, профессор, – максимально миролюбиво произнес Краузе. – Но как контрразведчики мы должны допускать иные варианты развития событий. Например, такой, при котором «Призрак-9» вышел из «кармана» чуть раньше, а затем снова прыгнул, но уже с нормальной скоростью и с определенной целью – попасть в наше поле зрения.
– Не понимаю, – заупрямился Нейман. – Зачем?
– Затем, что между прыжками кто-то из экипажа связался с вражеским Генштабом и получил инструкции насчет дальнейшей шпионской деятельности, – пробурчал Хирш. – Или кого-то из выживших просто подменили. Типичный сценарий шпионского детектива.
– Какой, к дьяволу, детектив?! – профессор перешел на шипение. – Это судно вышло из затяжного прыжка только сейчас! Никаких промежуточных остановок у него не было. Я изучил и сам корабль, и его электронику. Все так и есть.
– Ну, в марсианской разведке тоже имеются профессора, – продолжил издеваться над коллегой доктор Хирш. – Подправили программу навигатора, стерли там что-нибудь…
