– Я не понимаю, куда они уйдут? – Анисин обернулся к сержанту. – В Узел?
– В него, точно, – Гелашвили кивнул.
– Зачем?
– А вернутся, у них и спросишь, – снова встрял Леший. – Только учти, что вернутся они злыми, модернизированными и поумневшими. Уж не знаю, где их прокачивают, в Узле или не в Узле, но то, что по возвращении биомехи становятся круче, это факт.
– Ты загнул, Старшинов, – возразил Гелашвили. – Они не возвращаются, вместо них другие приходят. Но насчет того, что круче и злее – согласен. В общем, лучше бы нам не тормозить, убираться, пока затишье.
Будто бы опровергая слова сержанта насчет затишья, бруствер справа от бойцов вздыбился и выстрелил вверх фонтаном щебенки, золы и пыли. Мощность лазерника, из которого начали поливать позицию группы Гелашвили, определенно была не стрелковая. А между тем тяжелые биомехи прекратили огонь и потянулись, как бараны за козлами, следом за химерами в сторону тамбура. Да и стреляли явно не со стороны наступающих (теперь уже не сплошной стеной, а редким заборчиком) биомехов.
Бруствер снова взорвался и снова справа. Палили со стороны узловиков и чуть сверху. Пока у стрелков получались перелеты, но ничто не мешало им подкорректировать прицел и очень скоро накрыть траншею.
Максим подполз к Лешему, выглянул из укрытия и тут же спрятался.
– БТР? – спросил Леший.
– Да, – Максим нервно похлопал по карманам и подсумкам. – Ни одной гранаты не осталось. А у тебя?
– Не суетись, – спокойно сказал Леший. – Он не доедет.
– Как так? Почему?
– Не успеет, – Леший выдернул из ножен финку с полированным клинком и поднял над стеной.
Этот нож был Максиму знаком. Лезвие до зеркального блеска на каждом привале полировал Иваныч. Леший повернул лезвие так, чтобы отражение мог видеть Максим.
– Что-то позади… – Максим присмотрелся. – Химера?
– Вот именно. Экипажу каюк. Такой разряд получат, что не только загнутся, а еще и обуглятся. С этими химерами лучше не встречаться.
– А если встретился?
– Пиши завещание. Желательно на камне, чтобы не сгорело. Хотя есть одно средство. «Плеть». Но у кого есть «Плеть», тому в такие местечки забредать не по рангу, он в штабе сидит, кофеи гоняет.
БТР снова выстрелил, да не один раз, и теперь целя в левый бруствер, но, к счастью, никто из чистильщиков не пострадал. Когда пыль осела, Леший снова поднял над уровнем стены финку и удовлетворенно хмыкнул.
– Как я и говорил. Химера накрыла головной БТР. Остальные отходят, от греха подальше. Можно курить и оправляться, бой окончен.
– Как бы не так, – заявил Гелашвили. – Вправо посмотрите.
Максим чуть привстал и попытался рассмотреть, что происходит на правом фланге бывших позиций чистильщиков.
Вдалеке, между черными руинами, мелькали фигуры в маскировочных костюмах, покрытых серо-бурыми пятнами, то есть активная маскировка типа «Хамелеон» была выключена.
Кто мог так демонстративно плевать на элементарные правила безопасности, понятно и без комментариев. Только те, кто считал себя выше всех и всего, в том числе условностей, вроде адекватной маскировки. Егеря из группировки Ковчег. В народе – наци.
Почему наци? Да вот как раз потому, что исповедовали религию собственной исключительности как новой расы с правильными имплантатами. Потому, что уничтожали и технос, и «недочеловеков», зараженных имплантатами неправильными, кустарными, производства Ордена или военных лабораторий – не важно. И потому, что поклонялись своему полубогу (или фюреру – подчеркнуть, что нравится) Хистеру.
Бойцами эти «сверхчеловеки» действительно были неплохими, хотя в том же Ордене – главном раздражителе для егерей и их руководства – имелись бойцы и получше. В первую очередь, сам Командор Хантер, который, согласно легенде, в свое время неслабо отделал Хистера. Правда, при каких обстоятельствах это произошло, Максим толком не знал.
Следом за Максимом привстал и Леший. Но на изучение обстановки ему потребовалось втрое меньше времени. Сталкер снова уселся, прислонившись спиной к стене, и дернул Макса за штанину.
– Сядь, не отсвечивай, – сказал Леший и вздохнул. – Час от часу не легче. А с патронами у нас как?
– Никак, – к бойцам, пригибаясь, пробрался Кольцов. – Уходим.
– Вашими устами да мед пить! – воодушевился Леший и мгновенно поднялся на ноги.
– Ты, Старшинов, прикроешь, больно уж меткий, – остудил его пыл капитан Кольцов. – Жора, кто еще снайпер?
– Соколов.
Максим почувствовал, как замирает сердце. Остаться прикрывать! Это было как раз то, что ему нужно. Прикрыть и потихоньку уползти следом за Лешим!
– Он со мной пойдет, – Кольцов ухмыльнулся и едва заметно подмигнул Максиму.
Убил бы! Макс почувствовал, как в душе снова закипает злость… И снова осадил себя, но на этот раз не взывая к совести и человечности, а апеллируя к холодному расчету. Не сейчас.
Теперь Максим уже почти не сомневался, что за него эту проблему не решат никакие стечения обстоятельств или шальные пули. Придется марать руки. Или уходить с Лешим. Третьего не дано. В связи с тем, что Кольцов намерен держать Макса «у ноги», ближе к жизни был первый вариант.
– Тогда я сам останусь, – сказал Гелашвили. – Остальным только по цистернам с пяти шагов палить.
– Ты мне нужнее, – после недолгих колебаний заявил Кольцов и насмешливо взглянул на Максима. – Уж постарайся уцелеть, Соколов. Мы ведь еще не закончили. Жора, командуй.
Максим стиснул зубы и исподлобья уставился на Лешего, как бы выпрашивая у него взаймы немного выдержки. Спокойствие сталкера было единственным, что могло удержать сейчас Максима от резких телодвижений.
Леший понял чистильщика правильно. Он незаметно ухватил багровеющего от злости Макса за ремень, отвернулся и принялся изучать приближающегося противника.
– Все на пузо! – не по уставу скомандовал сержант. – По траншее ползком до перекрестка, дальше бегом, марш!
Все выжившие бойцы Кольцова выполнили команду на «отлично». Один только Анисин на секунду задержался, смерил Лешего взглядом, ухмыльнулся и погрозил сталкеру пальцем. Но ничего напоследок не сказал, даже удивительно.
За ефрейтором отправился Кольцов, он обошелся без прощальных многозначительных взглядов, будто был уверен, что через пять минут Соколов и Старшинов догонят группу.
Последним в траншею сполз сержант. Он смотрел на бойцов с сочувствием, и в словах его прощальной фразы не было никакого скрытого смысла. Ему-то ни тот, ни другой ничего не задолжали.
– Держитесь, пацаны. Ждите, пока наци не пройдут парк. Потом валите, сколько успеете, и за нами. Только теперь без героизма. А то знаю я вас. Пять минут продержитесь – и пятки взад, лады?
