– Верно, а ещё инжир, маслины и обязательно виноград.
– А кизил?
– И кизил…
– А это что? – поинтересовалась Светочка.
– Дерево такое, – нахмурился Шурка. – Ягоды у кизила кислые.
– Верно, – улыбнулся Пантелеймон Юрьевич, – невысокое дерево с буро-серой корой. Когда цветёт, покрывается золотисто-жёлтыми цветками. А плоды продолговатые тёмно-красного цвета.
– А эдельвейсы здесь растут? – перевёл Шурка разговор опять на травы.
– Это тоже дерево? – вновь встряла одноклассница.
– Это горный подснежник, – сердито покосился на неё Шурка.
– Эдельвейсов тут нет, – продолжал меж тем Пантелеймон Юрьевич. – есть ясколки, их ещё называют крымскими эдельвейсами.
– Жаль, что мы сюда на зимние каникулы приехали, – сделала скучное лицо Светочка.
– Это почему же? – удивился учитель.
– Подснежники же весной цветут.
Услышав это, Пантелеймон Юрьевич не на шутку развеселился.
– В Крымских предгорьях они только теперь и зацветают.
– В январе? – ахнула Светочка.
– Верно, – подтвердил улыбающийся биолог. – Как в сказке про двенадцать месяцев.
Поражённая необычным известием Светочка отошла в сторонку и принялась о чём-то шептаться с не менее удивлённой Ирочкой.
– А почему эту скалу Ай-Петри назвали? – спросил, наконец, и Лера.
– Ай-Петри в переводе с греческого языка – святой камень, – пояснил учитель. – Но на самом деле это вовсе и не камень. Вернее, не вулканического происхождения. Это окаменевшие водоросли с кораллами.
– Не может быть? – задрал голову Лера, который твёрдо знал, что кораллы и водоросли должны находиться в воде.
– Они обитали на мелководье позднеюрского моря, – уточнил биолог. – Десятки миллионов лет назад. Учёные установили, что рифовые известняки Ай-Петри уходят вглубь на шестьсот метров. Дно моря тогда постоянно опускалось. Кораллы разрастались в крупные колонии, затем отмирали, а сверху на отмёрших кораллах возникали новые. Каждое по следующее поколение оказывалось в благоприятных условиях. То есть, на глубине не более двух десятков метров, где много света и кислорода.
– А пещеры на Ай-Петри есть?
– Множество, – кивнул Пантелеймон Юрьевич, – но заходить в них опасно.
– А на плато мы поднимемся?
– Канатная дорога на ремонте, – развёл руками биолог. – Да и зимой там делать нечего.
Лера хотел спросить, почему там зимой делать нечего и можно ли отправиться в поход пешком, но не успел. Учителя окликнул главный повар санатория. Был он в поварском колпаке и белом халате, только в руках держал не поварёшку, а огромную шахматную доску.
Светочка с Ирочкой остались. Нашептавшись в сторонке, они теперь принялись строить друзьям глазки и рассуждать о том, что настоящего мужчину можно даже поцеловать за январские подснежники. Но мальчишки только презрительно ухмылялись: тоже мне принцессы. Обиженные подобным невниманием, подружки ушли к Пантелеймону Юрьевичу. Там, на скамейке возле кухни учитель биологии уже разворачивал молниеносный гамбит против старой индийской защиты главного повара.
– А давай к подножию Ай-Петри сходим, – предложил Лера, едва девчонки скрылись из виду, – посмотрим на рифовый известняк. Вдруг найдём отпечаток какой-нибудь миллионнолетней рыбы.
Шурка задумчиво почесал в затылке.
– Заодно подснежников наберём, – соблазнял Лера.
Шурка заглянул в его честные-пречестные глаза и сдался.
– Но только никаких раскопок, первый подснежник сорвём – и назад, – выдвинул он условие.
– Идёт.
И мальчишки, больше ни слова не говоря, подались к горной гряде.
Взбирались по краю просеки, над которой проходила канатная дорога. Шли недолго, а дошли – не устали и даже не запыхались. Вблизи горы выглядели ещё величественней и загадочней. Правда, ни рифового известняка, ни подснежников у их подножия не оказалось.
– Может, они выше? – Лера поднялся на несколько метров вверх.
Шурка за ним. Но ни выше, ни ещё выше – ничего не было. Между тем, скалолазанье давалось им без особого труда. Увлёкшись, мальчишки взобрались на первую относительно ровную площадку, за которой начинались по-настоящему крутые горы.
– Опять пусто, – осмотрелся Шурка. – Одни каменюги.
Лера расколол надвое плоский скальный обломок и внимательно исследовал место разлома.
– Ни одного коралла, – отбросил он половинки.
Друзья никак не могли уразуметь, что и камни, лежащие перед ними, и горы вокруг, как раз и есть кораллы, только до неузнаваемости спрессованные временем.
– А может, там? – кивнул Шурка на основание высокой стены, к которой полого вела осыпь из крупных камней. – Давай, кто быстрее!
И не дожидаясь, он заскакал по осыпи. Лера – вдогонку.
Едва друзья взлетели наверх, как сзади послышался тихий угрожающий рокот. Они обернулись и увидели, что это оползают потревоженные ими камни. Словно почувствовав на себе их взгляды, осыпь замерла и притихла.
Под стеной, увы, они не нашли ни подснежников, ни кораллов. Прижавшись спинами к нагретой солнцем скале, мальчишки изучали окрестные кручи.
– Смотри, какая красотища! – показал Лера.
Шурка глянул – и у него дух перехватило. Под ними задумчиво покачивали своими кронами зелёные сосны. А далее и чуточку выше, куда только хватало глаза, переливалась под солнцем синяя стихия.
– А чего это море над нами? – удивился Шурка. – Земля же круглая, значит, оно должно загибаться и вниз уходить.
– Не знаю, – пожал плечами Лера, – может, чем выше, тем дальше его видно.
Налюбовавшись морскими просторами, они хотели вернуться. Но стоило Шурке ступить на первый камень, как он, а за ним и остальные, будто живые, вздрогнули и поползли вниз. Шурка отдёрнул ногу – осыпь застыла. Вновь ступил, и вновь ожила.
– Не пускает, – изумился Шурка.
– Не лезь, – остановил его Лера. – Из-за таких осыпей знаешь, сколько путешественников погибло.
И он запрокинул голову.
– Давай лучше чуть вверх поднимемся и свернём, – изобразил он рукой крюк, – а потом спустимся в стороне от осыпи.
Друзья осмотрели возвышающуюся над ними скалу. Вблизи она оказалась не такой уж и неприступной. Повсюду виднелись впадинки и трещины, сколы и выступы. Неспешно, со всеми предосторожностями, Лера начал восхождение. Шурка последовал за ним. Но как мальчишки ни старались, так и не смогли сместиться ни влево, ни вправо. А конца края стене и видно не было. Они попали в настоящую западню.
– Ёлы-палы! – остановился Лера. – Мы теперь, как два таракана на буфетной дверце.
