– Фотороботы же составляют, – неуверенно возразил Саша.
– А многих людей нашли по таким карикатурам? – Художник обиженно усмехнулся. – Фоторобот! Вот и идите в милицию! Там вам быстренько состряпают «портрет»…
– Послушайте, сударь, вы же творец, – максимально подобострастным тоном продолжил Комаров. – Неужели вы не способны оторваться от реальности и, глядя на меня, представить, как выглядит моя родная сестра?
– Я портретист! – горделиво заявил художник. – Фантазируют дальше по набережной.
– Ладно, Репин, не скучай. – Саша мстительно помахал перед носом строптивого художника парой стодолларовых бумажек и неспешно двинулся прочь.
– Постойте! – опомнился «Репин». – Если вы так настаиваете, я попробую!
– Я настаиваю? – деланно удивился Комаров, пряча одну из купюр в карман.
– Я все равно готов попробовать, – выдавил из себя художник.
– В цвете, – потребовал Саша и сунул деньги за отворот его легкой куртки.
– Хорошо, – совсем уже тоскливо согласился портретист. – Садитесь на стул…
Комаров изо всех сил старался мысленно внушить ему, как выглядела Люся, но первый набросок все равно вышел неудачным. Со второго раза дело сдвинулось с мертвой точки, и через час Саша получил вполне приличный портрет сестры. Слух о необычном творческом эксперименте мгновенно облетел всю набережную, и к завершению работы вокруг них собралась внушительная толпа зрителей. Когда клиент объявил о полном соответствии портрета оригиналу и отвалил художнику сотню сверх изначально оговоренной суммы, толпа окончательно прониклась серьезностью происходящего, и у ошалевшего «Репина» тут же появился целый отряд поклонников и потенциальных клиентов.
– А ты упирался, – наклонясь к уху «творца», шепнул Комаров. – Процветай, дружище, дальше…
– Постой, – сказал художник, не обращая внимания на поток вопросов и предложений от поклонников. – Что это было?
– Я думаю, пробуждение дремавшей гениальности. Ты ее почаще буди и станешь популярнее Малевича, – с улыбкой ответил Саша и зашагал по набережной дальше.
– Нет, не видела. – Администратор гостиницы, женщина яркая и в меру молодая, ревниво покосилась на портрет.
– Типичный ответ. – Комаров спрятал рисунок в карман. – Скоро неделя, как я брожу по вашему замечательному городу, но ни разу не слышал другого.
– Почему бы вам не обратиться в милицию или сыскное агентство? – спросила новая знакомая.
– Действительно, – Саша усмехнулся, – почему? Кстати, в вашем отеле есть места?
– Ах вот зачем вы ко мне подкатились?! – Взгляд женщины заледенел. – Сезон закончился, и с местами все в порядке. Могли бы просто подойти к стойке, без этих сложностей…
– Это моя сестра. – Комаров похлопал себя по карману. – Я думал, сходство заметно с первого взгляда.
– Ну и что? – Тон администраторши потеплел примерно на два градуса.
– Я так долго жил за океаном, что не уверен, будет ли она мне рада, когда мы встретимся. – В глазах Комарова появилась печаль. – Мне кажется, что вы, как специалист в вопросах психологии, могли бы рассказать о том, что чувствует красивая женщина в такой ситуации…
– Вы так считаете? – Температура ее голоса поднялась до положительных значений.
– Вы красивы, умны, да к тому же примерно одного возраста с моей сестрой, не вижу в своем предположении ничего странного, – польстил ей Саша.
Администраторша вспомнила юное лицо на портрете и капитулировала.
– Я освобождаюсь в шесть…
– Буду ждать вас здесь, – поцеловав на прощание ее руку, пообещал Комаров и покинул вестибюль.
– Кто это? – спросила подошедшая сотрудница.
– Мужчина, – с трудом подавив волнение, ответила администраторша.
– А-а… – Сотрудница с завистью вздохнула и вернулась за стойку.
– Что он делает? – удивленно спросил напарник.
– Пудрит нам извилины, – пояснил Ямата. – Изо всех сил старается показать, что его существование теперь подчинено простым человеческим стремлениям. Вот он ищет сестру, вот пытается наладить личную жизнь, а завтра наверняка сделает вид, что намерен устроиться на работу и снять постоянное жилье. Как только мы от него отстанем, он тут же бросит все к чертям и начнет зарабатывать деньги на своих особых знаниях…
– Может быть, он и в самом деле хочет осесть, а мы его гоним, словно кактус по прерии.
– Не будь наивным! – Жора раздраженно отодвинул чашку с кофе, отчего часть жидкости выплеснулась на столик. – Так могут рассуждать посетители этого кафе, а не парень, который за одно только интервью вправе запросить столько денег, сколько не влезет в эту забегаловку, даже если их хорошенько утрамбовать!
– А по-моему, он гораздо умнее, чем ты думаешь, – возразил напарник.
– Этот «хрен с редькой»? – Ямата рассмеялся. – Интеллектуал, ничего не скажешь! Даже спектакль продумать не может! Ведь это не его родной город, почему же он «ищет» сестру именно здесь? Считает нас идиотами или сам не слишком умен? Не знаешь? Так я тебе подскажу: он демонстрирует нам свою лояльность.
– Что же в этом плохого?
– То, что честные люди не имеют потребности оправдываться. Тем более – заранее. Недоброе замыслил этот Комаров. Я его насквозь вижу…
– Ты рассуждаешь, как типичный продукт нашей непростой эпохи, – возразил напарник. – Для нас интриги стали форменными элементами крови, как эритроциты, но в этом милом времени люди не испорчены. Посмотри вокруг, все улыбаются, никто ни за кем не следит…
– Романтик. – Ямата покачал головой. – Давай сделаем так: если он с утра пойдет искать работу, значит, моя теория верна и я его убираю, если нет, остановимся на том, что парень действительно дал обет молчания, и просто заблокируем его память. Как той девчонке, только лет на пятьдесят.
– Согласен. – Напарник кивнул и сделал глоток из высокого стакана. – Апельсиновый сок практически как натуральный…
– А он и есть натуральный. – Жора снова рассмеялся. – Двадцать первый век на дворе, дружище! Ты же сам только что распинался, как здесь все замечательно…
Комаров накинул просторный халат и ласково провел пальцами по щеке спящей в постели женщины. Спектакль с обретением своего места в новой жизни шел со скрипом, это было очевидно. Титаны в кристальную честность Сашиных помыслов не верили. Они выжидали, когда он сделает неверный шаг. Он по-прежнему ощущал их присутствие и никак не мог изобрести способ отвязаться от охотников.
Саша встал у окна и задумчиво взглянул сквозь укрывшую город тьму. После Авесты освещение городских улиц казалось смешным, а вывески над развлекательными заведениями и светящиеся рекламные щиты – игрушечными. Но Комарову все равно нравились эти убогие попытки украсить жизнь. «Наивные, но искренние», – вспомнились ему слова Туркина. Так, видимо, и было. Таким, видимо, был и сам Комаров…
