Страха не было. Лишь растерянность и обреченность. Глупо было верить в то, что разукрашенная поясница являлась одной из моих вчерашних галлюцинаций. Темный рисунок, напоминавший ажурную цепь из элементов разной формы, прижился на коже как родной. Я попробовала оттереть это графическое украшение со своего позвоночника, но ничего не вышло. Все это смахивало на причудливую татуировку. Когда я пыталась рассмотреть рисунок в сарае, он имел гораздо меньший размер и казался не таким разветвленным. Разросся, что ли, пока я в отключке валялась? Такими темпами моя спина очень скоро покроется вязью непонятных знаков. А может, и не только она. Похоже, надул меня гай Светлоликий, усыпил бдительность и… сделал своей сейлин. Или все же не он, а Сэн?
От вопросов без ответа заболела голова, и я невольно помассировала виски. Затем отвернулась от собственного отражения и начала натягивать на себя кусок материи, спущенный сзади до самых ягодиц. Кроме собственного тела надо было изучить и зал на предмет скрытых дверей и смежных помещений. А то причесаться нечем, умыться негде, да и другие потребности справить после пробуждения не помешает. Мне жутко хотелось пить, не зря сны такие содержательные снились. Подтянув ткань спереди, я перекинула через плечо длинный хвост моего импровизированного наряда и невольно залюбовалась качеством драпировки. Свет и тень причудливо играли на изгибах, заставляя переливаться от бледно-золотого до темно-коричневого. Нежный, тягучий материал, нечто среднее между трикотажем, атласом и еще чем-то, мне незнакомым.
– Скинь покровы, смертная, – прозвучал за спиной голос с такими убийственно-повелительными интонациями, что я впала в оцепенение, не успев даже как следует испугаться, не говоря уж о том, чтобы возмутиться. Однако чужое прикосновение к плечу быстро исправило ситуацию. Подскочив на месте, я шарахнулась в сторону и, резко развернувшись, зажмурилась.
– Вы что, решили довести меня до сердечного приступа с летальным исходом, чтобы убедиться в том, что я действительно смертная? – пробормотала, стараясь под вялой шуткой скрыть свой страх. А в голове пульсировала одна надоедливая мысль: «Что-то не так, совсем не так. И дело тут не в световых спецэффектах».
Смотреть на фигуру, которая отражалась в зеркале, было столь же невыносимо, как разглядывать солнце в ясный день без защитных очков. Мужской силуэт как будто покрывала тонкая светящаяся оболочка. Яркий, слепящий свет струился от нее во все стороны, вызывая невольную ассоциацию с лампочкой. Прикрыв ладонью глаза, я попыталась взглянуть сквозь оставленную между пальцами щель на гостя (или на хозяина?), который не торопился покидать границы Зазеркалья. Да уж… Тот, кто назвал это существо Светлоликим, имел очень вескую причину.
– Сними свои покровы, сейлин, – повторил повелитель свой первоначальный приказ, слегка его перефразировав. Он скрестил на груди руки (две, не шесть – уже хорошо!), продолжая стоять по ту сторону рамы. Теперь зеркальная поверхность больше походила на окно в другую комнату, но рассмотреть интерьер за спиной этого сияющего типа я не могла. В глазах появилась резь, поэтому мне ничего не оставалось, кроме как снова зажмуриться и чуть отвернуться от источника неприятных ощущений, который язвительно заметил:
– Я допускал, что ты можешь ослепнуть от моего вида, смертная. Но не думал, что ты еще и оглохнешь.
А голос у него был красивый, совсем не такой, как при нашей первой встрече, разве что интонации одна другой хуже. Пусть его кожа излучала свет, пусть он вел беседу с помощью зеркала, пусть… Все равно это было куда приятней, чем несколько минут общения с саркофагом. Но его фразы… Что же в них не так… Черт побери! Да он же говорит на моем языке! От изумления я снова открыла глаза, но тут же пожалела об этом. Заслонив рукой лицо, пробормотала:
– По-русски? Но как? П-почему? – запнувшись, осознала наконец, что и сама говорю не на тайлаари. Хуже того, я вообще мало что помню из него.
Было такое ощущение, что кто-то перекрыл те участки памяти, где хранился искомый словарный запас. И умом-то я понимала, что он никуда не делся, да вот вспомнить ничего вразумительного не могла. Так, пару названий и все. Быстро убрав от лица руки, я посмотрела на запястье: «Шелеста» там больше не было. Еще одно изменение, которое я не заметила сразу. Странно, но с исчезновением этого магического переводчика мои голосовые связки перестали испытывать дискомфорт от родной речи, как было раньше. Стоп! Эван же говорил, что снятие этой штуковины может причинить мне боль. Я прислушалась к собственным ощущениям и сделала неутешительный для себя вывод: боли вроде не было, но чувство потери присутствовало. Как будто у меня отняли что-то очень дорогое. Наверное, люди с амнезией испытывают нечто подобное.
– Я так хочу. – Спокойный ответ мужчины вывел меня из задумчивости. – Любопытный язык, мне нравится. Отныне я буду единственным, с кем ты сможешь здесь общаться. Больше никто не поймет тебя. Да никто и не войдет сюда без моего позволения. А теперь поторопись, мне надо взглянуть на твою спину.
Его холодный, чуть скучающий тон пробудил во мне дух противоречия, помноженный на злость и разочарование, он напрочь заглушил призывы логики к тому, что не следует грубить всяким светящимся колдунам. Общаться? Только с ним? Да я лучше дам обет молчания или перейду на язык жестов, чем стану терпеть такое с собой обращение.
– Вот еще! – фыркнула я, зло щурясь. Попытки рассмотреть собеседника во всех подробностях успехом не увенчались. Я видела лишь силуэт его высокой фигуры, окутанный золотистым маревом.
– Ты сама сделала свой выбор, – сказал он и, переступив зеркальную раму, оказался в паре шагов от меня.
Я инстинктивно отпрянула, но странное поведение покрывала едва не заставило меня потерять равновесие. Ткань натянулась, ее свободные концы устремились в разные стороны, будто раскрытые крылья. Затем создалось впечатление, что меня потащили за один из них, и я, закрутившись волчком, чуть не рухнула. Устояла, а вот тонкий материал, к сожалению, треснул. Он разлетелся на несколько частей, которые, не успев достигнуть пола, рассыпались золотой пылью и осели на нем причудливым орнаментом. Я так и застыла на месте с приоткрытым от удивления ртом. Идея заслонить некоторые части тела от постороннего взгляда пришла позже, потопталась на пороге сознания и ушла, испуганная вспышкой бешенства. Эта могущественная «лампочка» бесцеремонно дернула меня за волосы, желая вернуть назад! Я, забыв о смущении, начала отбрыкиваться, царапаться и зло шипеть, как поднятая за шкирку кошка.
– Убери руки, сссветлячок-переросток, – высказала прямо в его физиономию, которую так и не смогла толком разглядеть. Два глаза, нос, рот… сплошная игра световых пятен и это проклятое сияние, похожее на маску, скрывающую внешность. Надеюсь, он там не веснушки прячет? – Ой! – Его пальцы крепче стиснули мою слабо заплетенную косу, перехватив ее возле самого затылка. – Больно!
– Если ты перестанешь истерить и позволишь мне спокойно рассмотреть узор на коже, я не причиню тебе боли, смер-р-ртная.
Глухое рычание над моим ухом дало понять, что я кого-то сильно раздражаю. Взаимно!
