Впереди раскинулось широкое, местами еще черное поле. Идти через него было опасно, но девушка смело шагнула на неровную твердую землю. Она брела, глядя строго перед собой, и не видела ни десятки раздетых до нитки тел, ни обирающих мертвецов мародеров. Семь или восемь грязных типов, потерявших человеческий облик задолго до начала кровавых беспорядков, бродили по полю, собирая одежду и вещи убитых в картофельные мешки. Наполненную несметными богатствами ношу они стаскивали в одну кучу, где ее деловито завязывала и маркировала мелом оборванная седая старуха с крючковатым носом и беззубым ртом. От одного из страшно занятых работой мародеров Вера прошла буквально в метре. Он снял с тела немолодой женщины уже абсолютно все и теперь просто сидел, гладя трясущейся рукой ее серую, окоченевшую грудь, живот и бедра. Гноящиеся глаза бродяги светились безумием, а из уголка рта капала слюна. Заметив Веру, он воровато отдернул руку и, схватив мешок с вещами в охапку, попятился. Вера прошла мимо, даже не взглянув в его сторону, и мародер успокоился. Он взвалил мешок на спину и поковылял сдавать его на хранение беззубой старухе…
Поле сбежало под горку, затем снова пошло вверх, выровнялось и прервалось очередным лесным массивом.
Вера почти вошла в лес, когда далеко позади нее послышался гул моторов. К растерявшимся бродягам-мародерам подкатили два сине-серых «уазика» и один грузовик с зарешеченными окошечками в серой будке. Из машин выпрыгнули вооруженные автоматами бойцы, один милицейский офицер и один штатский в хорошей кожаной куртке. Бойцы сначала согнали перепуганных мародеров в кучу, а затем выстроили их в шеренгу. Человек в штатском, размашисто жестикулируя, прочел пойманным с поличным бродягам какую-то речь и неторопливо вернулся в машину.
Бойцы зачем-то натянули на лица черные маски и подняли автоматы. Того, что последовало за этим, никто из бродяг явно не ожидал. Воины закона почти не целясь выпустили по мародерам несколько коротких очередей. Бродяги повалились в десяти шагах от возведенной ими мешочной пирамиды и после недолгих конвульсий затихли. Офицер махнул рукой, и один из водителей принес канистру с бензином. Пока он обливал награбленное барахло, рядовой боец наклонился и поднял с земли какую-то вещицу. Это не ускользнуло от внимания сидевшего в машине человека в штатском. Он открыл дверцу и что-то коротко сказал. Боец помотал головой и бросил вещицу в занимающийся костер. Убедившись, что мешки полностью объяты пламенем, отправители экспресс-правосудия расселись по машинам и уехали туда, откуда появились ровно пять минут назад. Хоронить они никого не стали. Видимо, это было делом кого-то еще. Например, заполонившего небо воронья…
Вера ушла довольно далеко и уже не слышала, как оглушительно закаркала многотысячная воронья стая, когда машины вернулись к тряпичному костру и из них снова высыпали люди. На этот раз почему-то другие, хотя машины были определенно те же. Они торопливо выгрузили из будки грузовика два десятка тел и свалили их в костер. Последнего убитого, прежде чем предать огню, они тщательно обыскали и сняли с него добротную кожаную куртку.
Закончив погребальную церемонию, они хотели было снова воспользоваться трофейным транспортом, но над полем разнесся звук рассекаемого воздуха, и один из них указал вверх. Три штурмовых вертолета шли на предельно малой высоте, едва ли не роя носами пашню. Неизвестные бросились врассыпную, но зона поражения оказалась слишком велика. Чтобы убежать, не оставалось времени, а укрыться было просто негде. Один, наиболее отчаянный, выпустил по летящим машинам длинную очередь из автомата, но это не помогло. Вертолеты огрызнулись трехсекундным шквалом огня, и на поле не осталось ни одной живой души. Если не считать воронья…
Вера всего этого уже не видела. Где-то далеко впереди гудели разноголосые клаксоны и моторы, то есть находилось заветное шоссе. Это открытие ее немного растормошило. Она ускорила шаг и прекратила обходить мелкие препятствия. Теперь, из страха сбиться с пути, она перелазила через поваленные стволы, прыгала по кочкам и даже проползала под некоторыми особо густыми кустами.
До шоссе оставалось не больше километра, в разрыве между двумя далекими перелесками Вера уже видела проезжающие по трассе машины и разбитый у обочины табор армейских палаток. Ей оставалось совершить последний рывок: поле - перелесок - поле. Вера собрала в кулак всю волю и мысленно поклялась больше никогда в жизни не соглашаться на предложения поработать в «приличном загородном пансионате» или на что-то подобное. Ни за какие деньги. Слишком уж далеко и страшно «в случае чего» было идти от таких приватных заведений до элементарного междугородного шоссе.
Она вышла на край очередного поля и направилась к далеким палаткам. Некоторое время она шла вдоль изогнутого языка леса и, услышав голоса из-за деревьев, ничуть не удивилась. Там обменивались репликами какие-то мужчины и громко рыдали две или три женщины.
– Барабан, врежь ей!
– Молчать, мартышка!
– Мама! Ма… - женский вопль прервался. Теперь это был просто негромкий плач.
– Ах ты, сука! Царапаться?! Получай!
Вера зажала уши и побежала. Было удивительно, но она не спотыкалась и не падала, хотя поле было изрезано канавами. Она даже остановилась так же, как бежала, - мягко и грациозно. Уткнувшись в грудь какому-то удивленному солдату.
– Что с вами? - Солдат выглядел внушительно, но что делать с почти невменяемой Верой, он явно не знал.
– Там, - девушка указала на лес. Оказалось, что пробежала она не больше ста метров. - Их там убивают… эти подонки… уголовники…
– Много?
– Трое… или… я не знаю…
– Ладно. - Солдат снял с плеча автомат с примкнутым штыком и щелкнул переводчиком огня.
– Постарайся без шума, - раздался откуда-то еще один голос.
Вера поискала взглядом, но только через пять или шесть секунд сообразила, что второй лежит, зарывшись в снег, как, видимо, прежде чем остановить девушку, лежал и его товарищ.
– Он пошел один? - она с тревогой взглянула вслед воину.
– А их трое, - с каким-то странным удовлетворением заметил лежащий воин. - Пусть разомнется, а то совсем в этом «секрете» замерз…
Вернулся солдат достаточно скоро. На его шее, кроме собственного, висело еще три автомата, а следом за ним, размазывая по лицам замерзающие на ветру слезы, семенили трое молодых женщин.
– Пойду провожу и железо сдам, - походя обронил солдат в адрес своего «секретного» напарника.
– Давай, - согласился тот. - Как прошло?
– Как в кино, - воин усмехнулся. - Действительно урки оказались. Их на зоне учили пальцы веером расправлять, а тут-то надо было драться… Но злые, ничего не скажешь, пришлось их без жалости… сразу наповал… Барышни, подтянитесь! Во-он, видите грузовик? Через десять минут в город пойдет. Если не успеете - ждать не будет…
Шоссе выглядело почти как городская улица в час пик. Разница заключалась в том, что машины по нему двигались в основном грузовые, а люди шли не по тротуарам, а по обочинам. Вера сидела на деревянной лавке у заднего борта, и ей было прекрасно видно, как из города и обратно бредут бесконечные вереницы нагруженных поклажей людей, тянутся армейские колонны, солдаты конвоируют пленных, пытаются проехать редкие легковушки. Вдоль дороги в кюветах и чуть подальше почти через каждые десять метров стояли - на колесах или крыше - или лежали на боку машины. Многие из них были покореженными и обгоревшими.
