В дверь постучали, и Вера растерянно обернулась. Дверь была закрыта на замок, но подойти к ней девушке мешал парализовавший ноги страх.
– Вера! - донесся из коридора голос Филиппова. - Срочно в подвал! Вера, с тобой все в порядке?! Почему молчишь?!
– Я… - голосовые связки почти не слушались. - Я иду, Толя…
Филиппов ее, видимо, не услышал. Он постучал еще громче и даже попробовал толкнуть дверь.
– Она там, я уверен, - сказал он кому-то. - Надо взять у дежурного второй ключ. Вдруг что-то случилось?
– Некогда, - ответил ему незнакомый голос.
За репликой последовал тяжелый удар, и дверь, возмущенно тявкнув отлетевшим язычком замка, распахнулась.
– Жива? - Анатолий вздохнул с облегчением. - Что с лицом?
– Поцарапало…
– А дверь почему не открыла?
– Я… даже двинуться не могу…
– Это бывает. Пройдет, - успокоил ее сопровождающий Филиппова воин. - Поехали, барышня.
Он легко подхватил ее на руки и двинулся к выходу.
Спустя минуту они уже выходили из лифта на уровне, который располагался гораздо глубже подвала. Воин так и не поставил Веру на ноги. Он по-прежнему легко пронес ее по низкому, покрашенному под потолок зеленой краской коридорчику до массивной двери с аккуратным красным крестом и только здесь позволил ноше принять вертикальное положение.
– Эй, доктор, примите под расписку! - солдат ударил по двери кулаком.
– Кого? - из лазарета выглянула всклокоченная голова доктора Пашкова, одного из членов аналитической группы. - А, Верочка, заходите…
Вера почему-то боком протиснулась за дверь и покосилась на оставшегося в коридоре воина.
– Принял, - заметив ее смущение, поспешил заявить Пашков. - Спасибо, Краб.
– Рад стараться, - пробормотал солдат. Было видно, что ему не хочется уходить, не назначив Вере свидания, но нужных слов в его арсенале никак не находилось. Он помялся с ноги на ногу еще несколько секунд и, вздохнув, ушел.
– Мне так неудобно, - Вера оглянулась. - Володя, мне надо…
– Вон там, за ширмой, - Пашков махнул рукой в дальний угол. - Что с лицом?
– Стеклом царапнуло…
– Это мы сейчас, - доктор открыл стеклянный шкафчик и достал оттуда бутылочку со спиртом. - Лучше, конечно, перекисью, а после йодом… - Он смочил спиртом ватку, а затем выдвинул ящик, и на столе появился обычный граненый стакан. - Но мы пойдем дальше… Управилась?
– Да, - Вера смущенно натянула свитер, чтобы он прикрывал ее бедра как можно ниже.
– А-а, - Пашков плеснул из склянки в стакан и указал покрасневшими глазами на древний, не раз перекрашенный платяной шкаф. - Под пулями чего не бывает? И у мужиков между колен слабеет… Там много барахла припасено, посмотри.
Вера, густо покраснев, открыла шкаф и обнаружила там приличные запасы одежды. Начиная от нижнего белья, причем женского тоже, заканчивая утепленными комбинезонами двух универсальных размеров: большого - от пятидесятого и выше и маленького - от того же, но вниз.
– Расчет на то, что тут будет еще и медсестра, - пояснил Пашков, кивнув, когда девушка показала ему женские трусики с фабричной этикеткой и вопросительно округлила глаза.
Он рассеянно проследил, как Вера стягивает мокрые джинсы, и, словно задумавшись, одним глотком выпил налитый в стакан спирт.
Ни закусывать, ни запивать доктор не стал. Просто постоял недолго, задержав дыхание, а затем понюхал ватку. Вера к тому моменту уже переоделась и проспиртованную ватку у него отняла, чтобы использовать по прямому назначению.
– Стрельба пошла по всей территории?
– Я не знаю, - Вера пожала плечами и поморщилась - спирт щипал ранку. - Меня почти сразу… эвакуировали.
– В этот раз кто-то серьезно навалился, - доктор задумчиво взглянул на склянку.
Прерывая его размышления, дверь в медпункт открылась, и на пороге возник Филиппов. Он был крайне возбужден, однако достаточно собран. Во всяком случае, бутылочку со спиртом он приметил сразу. Перехватив его взгляд, Пашков щедро наполнил стакан на четверть и подвинул его по столу.
– А запить…
– Вот, - доктор поставил на стол пластиковую бутылку без этикетки, - вода.
– Прорвались, гады, - выпив и запив, сипло произнес Анатолий. - Сюда их, конечно, не допустят, но Иван Палыч приказал на всякий случай собраться в эвакоблоке. Это там, за шестой пусковой.
– Я не видела Андрея… Васильевича, - опомнилась Вера. - Он здесь, в подземелье?
– Говорят, он уехал, - надевая куртку, ответил Пашков. - Ночью.
– А ты разве не знала? - Филиппов осклабился. - Вместе с многоуважаемыми келлами и Евгением Александровичем.
– Я видела Женю у лифта…
– Это так, он вернулся, а вот остальные где-то загуляли.
– Это может быть опасным!
– Ну, не опаснее, чем сидеть в эпицентре, как мы, - возразил Пашков, выталкивая гостей за дверь. - Давайте-давайте… …Филиппов шел уверенно, иногда отпуская поясняющие реплики, хотя и без его подсказок заблудиться в подземелье было бы трудно. Многочисленные таблички с указателями, выдержками из инструкций и тонизирующими возгласами вроде «Стой!» или «Убьет!» вели по таинственному подземному зданию не хуже гида. Тем не менее нужную дверь сотрудники благополучно пропустили.
– Назад, - в спины троице бросил Евгений, выглядывая из эвакоблока в коридор.
– Задумался! - чтобы скрыть смущение, воскликнул «бывалый» Филиппов.
– Тут же написано.
– Да я и без надписей помнил, куда идти. У меня память - дай бог каждому! Просто задумался…
– Для храбрости приняли? - потянув носом, спросил Евгений.
– Для снятия стресса, - ответил Пашков. - Символически.
– Заходите, - офицер скрылся в блоке.
В эвакоблоке было тесновато, но свежо, словно выход на поверхность располагался не в ста метрах над головой, а непосредственно за приоткрытой бронированной дверью номер два. Большинство собравшихся в этом проходном отсеке людей было из обслуживающего персонала. Из всей аналитической группы, кроме Евгения, Анатолия, Веры и доктора, здесь были только Сноровский и Федор.
– А где остальные? - поинтересовался Филиппов.
– Остались наверху, - ответил Иван Павлович.
– Попали в плен?! - ужаснулся Анатолий.
– Вряд ли им что-то грозит, - не слишком уверенно сказал Сноровский. - Они же штатские.
– Мы тоже не военные, но нас вы почему-то прячете, - возразил Филиппов. - Может быть, пока не поздно, пойти и сдаться? Оружия у нас нет, ни в каких боевых действиях мы не участвовали. Что мы, не договоримся?
