Люда выбежала из дамской комнаты и стрелой бросилась к Леонтьеву.
Виктор дымил сигареткой, выпускал сизые струйки дыма.
— О-о… Мил, ты куда запропастилась, я начал беспокоиться.
Алимова положила на стол колье.
— Украшение принадлежало твоей покойной жене!
— Откуда ты узнала?
— Не важно, но факт остается фактом.
— Я все объясню.
— Забери его немедленно.
— Мил, не разводи бурю в стакане воды. В чем, собственно, проблема? Ну да, я купил его Таньке, когда она ждала Ниночку. И что с того?
— А ты не понимаешь? Оно ее! Ее — и точка.
— Татьяна умерла.
— А колье осталось. — Отвернувшись, Людмила процедила: — Вставай, нам пора уходить.
Виктор не стал пререкаться. Он поднялся и, слегка покачиваясь, пошел к выходу.
На улице Леонтьев попытался обнять Алимову.
— Убери руки. Я сейчас поймаю тебе такси.
— А ты?
— За меня не беспокойся, доберусь до дома в лучшем виде.
— Нет, я так не согласен. И вообще — у меня предложение лучше твоего. Сейчас мы ловим тачку и едем в бар. Я знаю одно классное местечко, тебе там обязательно понравится.
— Какой бар, одумайся. Посмотри на себя, ты еле на ногах стоишь.
— Милка, не перечь мне. — Леонтьев сел на бордюр тротуара.
— Виктор, поднимайся.
— Не встану, пока не согласишься поехать в бар.
— Я оставлю тебя одного.
— Способна бросить захмелевшего человека? А если меня ограбят или того… Сможешь потом спать спокойно?
Людмила сжала кулаки:
— Я тебя прошу, встань с бордюра.
— А бар?
— Ну хорошо, поедем в бар, только ненадолго.
Глава 11
Расположившись за стойкой, Виктор заказал виски со льдом. Людмила запротестовала.
— А у вас есть кофе? — обратилась она к бармену, приятному молодому человеку лет двадцати трех.
— Могу предложить эспрессо.
— Годится.
Выхватив у Леонтьева стакан, Люда подвинула спутнику чашку ароматного напитка.
— На сегодня горячительного хватит. Пей кофе.
Минуты три Виктор хранил партизанское молчание. К кофе не притронулся. А когда Людмила уже в сотый раз посмотрела на часы, Леонтьев заговорил осипшим голосом:
— Я наделал столько ошибок, столько глупостей. Противен сам себе. С колье, конечно, неудобно получилось. Но я не думал, что для тебя это имеет такое значение. Татьяна его не носила, она… — он запнулся, — не успела. И знаешь, я до сих пор виню себя в ее смерти. Мы тогда здорово поскандалили, и она ушла, так и не услышав от меня слов прощения.
— Вить…
— Тихо, Милка, тихо. Так нелепо получилось. Нелепо и глупо. Я законченный дурак, действовал исключительно на эмоциях, не отдавал отчета в своих словах. Однажды мне на работу позвонил неизвестный и заявил, что моя жена мне изменяет. А кроме того, доброжелатель утверждал, что ребенок, которого она носит под сердцем, не мой.
Людмила ахнула.
— Представь мое состояние. Я словно взбесился. Помчался домой, устроил Таньке настоящий допрос с пристрастием. Требовал объяснений и признаний. Она отнекивалась, плакала и клялась, что никого, кроме меня, у нее не было. Я озверел. Естественно, не поверил ни единому слову. Потом, когда уже не мог остановиться, заявил, что ребенок не мой… Короче, у нее началась истерика. Но мне было уже все равно. Я собрал вещи, рванул к приятелю. Неделю не показывался дома, не отвечал на ее звонки. А потом позвонила мать. Она сообщила, что Таню увезли в больницу. — Леонтьев облизал пересохшие губы.
— Вить, может, лучше не вспоминать?
— Поздно, раз начал, я договорю до конца. — Он обхватил голову руками. — Таня родила Ниночку. Роды были тяжелые, врачам не удалось ее спасти.
— А звонки от неизвестного больше не поступали?
— Милка, Милка, здесь и начинается самое ужасное. Понимаешь, мы тогда только переехали в новый офис. У меня был отдельный кабинет, а рядом со мной располагался кабинет Вадима Леонова. Когда звонили не напрямую, а через секретаря, она соединяла их со мной или с Вадимом. В тот злополучный день, услышав, что просят соединить с Леоновым, она по ошибке соединила звонившего со мной — с Леонтьевым. Жена Вадима, как и Таня, ждала ребенка.
— Когда удалось выяснить, что произошла ошибка?
— Через два месяца после похорон.
Алимова провела рукой по гладко выбритой щеке Виктора:
— Все это трагично, но ты не должен винить себя в случившемся. Смерть твоей жены никак не связана с вашим скандалом.
— Как знать, Милка, как знать.
— Не терзайся. — Люда была готова разреветься от жалости. — И пожалуйста, давай завершим сегодняшний вечер.
— Хорошо, тогда вперед.
Не пожелав, чтобы Людмила добиралась до дома в такси одна, Виктор настоял на своем:
— Сначала завезем тебя, а потом со спокойным сердцем отправлюсь в свой холодный особняк.
Но у подъезда Алимовой ситуация резко изменилась.
Расплатившись, Виктор отпустил водителя на все четыре стороны.
— Ты что делаешь? Почему он уехал?
— Я тут подумал… может, пригласишь меня в гости, а? Угостишь чашечкой чая.
— У меня дома родители и сестра.
— Отлично, значит, убью двух зайцев сразу: утолю жажду и попрошу у твоего отца твоей руки.
— Виктор, не порть мое мнение о себе.
Леонтьев упал на колени:
— Милка, выходи за меня замуж.
— Ты пьян.
— Завтра я протрезвею.
— И забудешь весь тот бред, который нес сегодня.
— Не отходи от темы. Выходи за меня. Я… я тебя люблю, Мила.
Алимова начала икать.
— Ви… Виктор, я очень тебя прошу, я даже требую, чтобы ты…
Вскочив, Леонтьев жадно припал губами к губам Людмилы. Поцелуй получился жарким, страстным, всепоглощающим.
У Люды закружилась голова, ноги сделались ватными, а сердце… Господи, казалось, сердце остановилось.
Виктор повторил вопрос:
— Ты выйдешь за меня замуж?
— Не надо ничего говорить, ладно? Ничего не говори. Только… поцелуй меня еще раз.
Дважды Леонтьева просить не пришлось.
Вкус его губ сводил Алимову с ума. Она понимала, что поступает неразумно, даже глупо, стоя под окнами дома и предаваясь страстным поцелуям с не совсем трезвым кавалером, но ничего не могла поделать.
