– Ну, восемь человек – поместимся! – бодро ответил Илья Иванович. – На пустых нарах места много! Занимайте ту половину, – махнул рукой к двери и понизил голос:
– Да только предупреди своих-то, чтоб ко мне близко не подходили. А с домом не тяни! Пока бабы кашу варят, место присмотри, да лес валить начинайте. Скоко вам Коробейников на постройку дал?
– Четыре дня, – сухо ответил Никифор.
– Как и нам. А только знай, что первый день уже идёт!
– Как идёт? Мы же только что пришли…
– А кому это антиресно? Никому. Так что время зря не теряйте, быстро свою избу ставьте. Как стены начнёте поднимать, бабы пусть печку сразу набивают из глины. Думаю, пока силы есть, в срок успеете под крышу загнать. Что не успеете, так потом доделаете. Инструмент-то есть?
– Инструмент? Дали… по одной пиле на две семьи. Да по топору.
– Вон как! Тогда тем более, проворнее быть надобно. Наш-то инструмент весь у мужиков на работах, помочь нечем, – высказал Илья Иванович, закрывая глаза.
– А когда же мужики с работы придут?
– А вот как темнеть начнёт, так и придут, батюшка, – ответила за отца Прасковья, чувствуя, что тот устал от разговора. – Пойдёмте, я вам всё покажу.
Они вышли на улицу. Прасковья и ещё несколько женщин быстро разместили прибывших на временное место жительства. Семьи разошлись по указанным баракам. Среди ссыльных в посёлке оживление по случаю вновь прибывшего этапа. Люди знакомились друг с другом, разводили большие костры, варили обед. Мужики ходили рядом, высматривая места для новых домов. Кто-то из детей убежал к месту работы.
Прошло немного времени. В глубине серого дня со стороны болота послышались глухие шаги. Из тумана проявились расплывчатые фигуры. С каждым шагом они становились всё яснее, пока наконец-то не превратились в усталых, замученных узников острова Тайна. Всего человек тридцать. Мужчины, женщины, подростки. Тяжёлая поступь, обвисшие плетьми от тяжёлого труда руки.
Они вышли на берег, сухо поприветствовали своих братьев по несчастью. Кто-то интересовался малой родиной, другие просили закурить, третьи спрашивали еду. Чувствовалось в этом общении что-то далёкое, знакомое, как вчерашний день. Со стороны казалось, что две бригады лесорубов разошлись недавно, а теперь встретились после тяжёлой, трудовой смены, обсуждая объём работ и план, быт и досуг после работы. И только странное, напряжённое отношение друг к другу, будто взведённый перед выстрелом курок: кто мы здесь? Зачем мы здесь?
В домах воцарилось затишье. Воспользовавшись свободным временем, старожилы упали на нары по своим местам, чтобы хоть как-то восстановить силы перед завтрашней работой. Вновь прибывшие были предоставлены самим себе. Они уже выбирали места для строительства новых домов.
Володька Мельников тешет на топор новое топорище, так как старое сломалось от первого удара, когда он хотел свалить на оклад дома первый кедр. Неподалеку сидит Прасковья, чистит казан. Рядом суетятся дети. Познакомившись, они очень быстро нашли общий язык и играли в лесорубов, укладывая из палок свою лежнёвку.
Володька искоса поглядывал на Прасковью, пытаясь подобрать правильные слова для знакомства. Та насторожилась, налилась румянцем, опустила голову. Парень наконец-то нашёлся, спросил:
– А что, в хозяйстве есть брусок, чтобы топор поточить?
– Есть! Тятя с дядькой на дороге хороший камень нашли, – подскочила она и подала с полки плоский, обработанный долгим терпением гранит.
Он взял его, но вместе с запястьем лёгкой девичьей руки, крепко сжал, чтобы она не сразу освободилась, пристально посмотрел в глаза. Та сжалась, напряглась, ожидая дальнейших действий. Володька засмеялся, отпустил её руку, прищурил глаза:
– Что ж ты такая пугливая?
– Какая есть, – растерянно ответила она, вновь обращаясь к своей работе.
– И часто тебе так пугаться приходиться?
– Часто.
– Что, так сильно досажают?
– Да.
– Свои или… эти?
– Сам должен понимать, что не свои. Свои едва ноги таскают. Девок-то на заставе нет. Вот они и досажают… при любом удобном случае.
– И что?
– А ничего, – Прасковья наконец-то подняла на него взгляд, словно желая прочитать все его мысли. – Стараемся при родителях всегда быть, в лес, по острову не ходим. – И потише, чтобы слышал только он: – Два месяца назад было… Оля Сухарёва с ребятишками шишки собирала. Скараулили, подальше утащили… А та потом на своём же платье голая и повесилась. Пятнадцать лет девчонке было.
– Вот суки! – у Володьки топор из рук выпал, лицо налилось багровым закатом. – Кто?!
– А кто ж его знает, – покачала головой девушка. – Не только её, наших баб на мох укладывают. Сама слышала, как Татьяна Лукьянова тётке Марье плакалась. Поймали вдвоём… Это у них вроде как охота. Там, на заставе, командиру говорят, что на охоту пошли, а сами сюда. Здесь же днём, кроме дежурных да больных, никого нет, все на работе. Если какая-нибудь баба в лес отойдёт, так её сразу и…
– А что же… что же мужики? – у Володьки от негодования едва не перехватило дыхание.
– Мужики не знают. Но, наверно, догадываются, скрипят зубами. Другие, бывает, бьют своих жён от злости, но что толку? – спокойно говорила Прасковья, но вдруг испугалась: – Только ты никому не говори! Это я тебе, так… как этому поведала… – и запуталась в словах.
– Как кому? – присев на чурку рядом, всё ещё не успокоившись, холодно спросил Владимир.
– Как своему… хорошему другу! – наконец-то нашлась Прасковья и покраснела.
– Хорош друг, – усмехнулся он. – Недавно увиделись, а уже в друзья определила. Не рано ли?
– Нет, не рано, – уверенно ответила она, посмотрев ему прямо в глаза. – Верю я тебе!
– Опять как другу? – Володьке вдруг почему-то стало весело.
– Нет… как… – и замолчала.
– А-а-а! – многозначительно протянул он и заговорщически зашептал: – Потому что мой тятя хотел к вам от меня сватов прислать?..
Она не ответила, отпустила голову, тяжело вздохнула в знак согласия.
– Так ты что, значит, поверила ему? Ждала?! Меня за жениха своего принимаешь?
Прасковья притихла, как мышка, немного помолчала, опять заговорила:
– У нас против родительской воли замуж никто не ходит. Мой тятя всем отказывал, когда меня другие сватали. А тут согласился, когда твой тятя о женитьбе заговорил. Я о тебе стала думать, хоть и не видела тебя ни разу.
– Вот те, встретились… – не зная, что ответить, почесал затылок Владимир. – Увидела…
– Я знаю, что некрасивая… сухая, костлявая, без кос… а ты вон какой! Не пара я тебе, – проговорила Прасковья, хлюпая носом.
– Ну что ты! – заёрзал на месте парень, не зная, как утешить девушку. – Ты нормальная… как все. Лет-то тебе сколько?
