Спят братья Карабаевы, устали за день. Семен стал с боку на бок переворачиваться, приоткрыл глаза, в зимовье свет горит. С другой стороны нар Гришка Мальцев в угол забился, сжался в комочек, глаза бешеные, трясется от страха.
– Ты чего это? – спросонья спросил Семен.
– Тихо! – шепчет Гришка, и за стену пальцем показывает. – Ходит кто-то!
Семен насторожил слух – никого. А самому спать охота, сил нет, глаза слипаются:
– Спи, керосин не трать попусту… – и уснул.
Только вот чувствует, тот его за плечо тянет, толкает, будит. Приподнял Семен голову:
– Ты чего?!
– А ведь, зря тогда Егорка ваш пострадал! – чужим, страшным голосом проговорил Гришка, отпрянул назад и дунул на огонь.
Стало в избушке темно. Семену лень что-то спрашивать. Знает, дело говорит Гришка, но усталость дала знать.
– Утром расскажешь… – только и промолвил и опять уснул.
Вот уже серый рассвет в зимовье постучался. Братья Карабаевы разом зашевелились, как по команде глаза открыли. Надо печь растопить, завтрак приготовить да опять в дорогу.
– Гришка! Что печь не топишь? – вместо утреннего приветствия подал голос Семен.
Молчит Гришка. В сумерках разобрались братья, глядь на соседние нары – нет Гришки. Нет, да и ладно. Думали, на двор пошел после ночи. Вон и одежка его висит, ичиги на вешалках сушатся.
Собираются братья. Семен из избы вышел. Михаил стал огонь в печке разводить. Не успел спичку чиркнуть, а в двери Семен:
– А Гришка-то утек!
– Как утек?!
– Вон, смотри, по лыжне следы босых ног!..
Подскочили братья на след – точно! Стали разбираться, так и есть. Выскочил Гришка ночью босиком и побежал по лыжне вниз, откуда пришли.
Засуетились Михаил и Семен, ноги в ичиги, куртки нараспашь, шапки на головы, на лыжи вскочили – и бегом за Гришкой. Не шутка, зима, замерзнет в одночасье! Михаил ичиги Гришкины прихватил. Семен куртку да шапку. Сбоку каждый еще по Гришкиной лыже взял, чтобы обратно идти ему самому, или как…
Побежали по следам. Да недолго искать Гришку пришлось. Пробежал Гришка по лыжне не больше полета пули и резко свернул на середину реки. Утопая в снегу по пояс и больше, добрался Гришка до отпарины посреди реки, там следы и кончились.
Подскочили братья Карабаевы к полынье, что да как, а холодную струю воды уже ледком подернуло. Казыр подо льдом живо трепещет, ледяной водой смеется: «Кто следующий?» Видно, давно все произошло, ночью.
А может, по-другому все было?!
15
После ножа все и началось. Как стал Гришка по деревне бегать, Иван Добрынин довольно усмехнулся в бороду: «Это тебя Васька гоняет! Подожди, мил человек, он тебя в гроб загонит!»
Жена Гришки, Таисия, приходила, слезно плакала, спрашивала:
– Дядька Иван! Расскажи, что у вас там, в тайге, произошло?! Христом Богом прошу! Гришка сам не свой вернулся. Может, ты хоть чем поможешь?
– Не знаю я ничего, – отмахнулся от женщины тот, не желая разговаривать на эту тему. – Это все от переутомления, пройдет, – и занялся своим делом.
Может, на этом все и кончилось, остался бы Иван Добрынин на обочине истории, если бы наутро не случилось то происшествие с ножом.
Иван снег лопатой откидывал, когда услышал крики на улице:
– Ой, держи… держи! Гришка убогий в распал пошел!..
Другие голоса, наоборот, в страхе предупреждали:
– Сторонись по воротам! У него в руках нож!..
Иван не обратил на голоса должного внимания, понял, кому они относятся, не первый день Гришка «с головой не дружит». Пробегается да успокоится. И стал дальше снег бросать. Да только в то же мгновение едва не завалился на пятую точку опоры. С другой стороны ограды, в ворота так ударили, что толстые, колотые доски затрещали, а с внутренней стороны металл показался.
Иван к воротам: кто ломится? Открыл творило, испугался. Гришка стоит с бешеными глазами, пена на уголках губ, смеется и пальцем показывает:
– Это тебе! По наследству… – и побежал вниз по улице.
Глянул Иван, а в его воротах нож торчит, наполовину в дерево всаженный. С другой стороны дерева кончик торчит. А доска та, толщиной со спичечный коробок.
Хватил Иван нож за ручку, туда-сюда – вытащить не может. Соседи подошли, диву даются: «Ну, силища!» Где-то за спиной кто-то из мужиков удивленно воскликнул: «А нож-то, где-то я его видел!..» Иван узнал голос Варлама Мурзина, однако значение его словам не предал.
Как-то умудрился Иван нож расшевелить, вытащил, взял себе:
– Потом Гришке отдам, как в уме будет, – и ушел к себе во двор.
Хотел Иван нож на полку в сенях положить, пусть лежит, кому нужен? Случайно посмотрел на ручку, на лезвие, насторожился: «Знакомый!..» И тут же разом взмок, узнал…
Опустившись задом на холодную чурку, Иван стал нервно крутить нож Гришки Соболева в ладонях: «Как так? Почему он здесь? Зачем его Гришка взял из дома Погорельцевых? Ведь это же прямая причина!..»
Многое в ту минуту мелькнуло в голове Ивана Добрынина. Прошлые грехи, смертоубийство, недавняя трагедия в тайге, а вот теперь еще и это… Он думал, что это Гришка по какой-то причине взял или выкрал нож Гришки Соболева. Но зачем? Ивану и в голову не могло прийти, что Гришка Мальцев, в свою очередь, думал, что холодное оружие в котомку подкинул он.
Восемь вилок, семь дырок, и ни на одну ответа нет. Как быть? Иван Добрынин в панике: зря с Гришкой Мальцевым ссору затеял, выведет он его и себя на чистую воду. Недолга, и узнают люди, кто Гришку Соболева и Егором Подольским убил. Он уже и так что ни попадя по деревне кричит: «Мы с Ванькой убийцы!» Люди, конечно, не верят, но косо смотрят. Эх, быстрее бы уж Гришка в себя пришел, примирение сделать, да все вопросы вместе разрешить.
День прошел, за ним второй. Волнуется Иван Добрынин, на нервах все, как и Гришка Мальцев, сон потерял, худеть стал. К тому времени Григория лечить стали, дело вроде как на поправку пошло. Иван повеселел, стал искать повода для примирения с сотоварищем. Однако тот не ко времени в тайгу ушел. А там через три дня дурная весть прилетела: «Утоп Гришка! В отпарину провалился!»
Здесь Ивану Добрынину разом легче стало: нет Гришки – все концы в воду. «Слава тебе Господи! Есть Бог на белом свете!» – отбивая поклоны утром и вечером, в благости долбился лбом в пол Иван. Кончилось дело. Теперь только он один знает, как все было. Авось до старости спокойно прожить можно будет!
Опять у Ивана Добрынина жизнь наладилась. Посвежел мужик, поправился, ночью спит, а днем у окошка сидит, на улицу смотрит. В тайгу на соболевку он не пошел, не с кем. Да оно и так ладно, на будущий год сын подрастет. Уж с ним можно будет все перевалы переломать!
