Нет! Сергей Маслов не такой! Есть еще силы в душе, порох в пороховницах, соль в турсуке, понюшка табака в кисете. Как бы то ни было худо, всегда можно найти выход из положения. Он еще не слишком стар для того, чтобы застрелиться. Сорок лет – не конец жизни. Еще можно и надо бороться с каверзами судьбы любыми способами, чего бы это ни стоило. Более того, он все еще не отказался от желания покинуть этот дикий мир тайги, страну, ставшую чужой. Где-то там, на далеком западе, он найдет единомышленников по духу и вере. Может быть, отыщутся следы семьи. И последние годы жизни не останутся в этих горах, откуда нет дороги к людям. Откуда некуда бежать.
Для осуществления задуманного надо немного, всего лишь билет на корабль. Для билета нужны деньги. Деньги можно обналичить через золото. Погорельцевы знают, где в тайге можно взять золото. Сергей благодарен Софье за тот случай, когда она за непродолжительный промежуток времени принесла из тайги два самородка. Если бы он тогда не задержался в Китае, ему хватило денег на дорогу. Да, если сейчас иметь точно такие же самородки, все было решено в один час!
Как бы тяжело ни было Сергею в эти восемь долгих лет, он никогда никому не говорил о щедрой услуге Софьи. Собираясь в экспедицию за Тотаном, он не проронил ни слова о самородках своим товарищам. Погорельцевы для Сергея были настоящими друзьями. Они открыли ему душу и сердце, дали кров, одежду, еду. Такое не забывается. Сергей Маслов был настоящим офицером, человеком чести и достоинства, никогда, ни при каких обстоятельствах, не предававший друзей своих. Рассказать о щедром подарке Софьи кому-то, значит, поставить семью под угрозу давления. За восемь лет Сергей видел достаточно случаев, когда бывшие соотечественники убивали друг друга за полмешка риса. Не исключено, что, узнав о богатом прииске, вооруженная группа людей придет сюда, в Саянскую тайгу, и найдет староверов…
Софья!.. Дорогая, милая сердцу женщина-друг, своим образом напоминающая любимую Нинель, девушку из далекого, счастливого прошлого. Единственный, неповторимый человек простой и чистой души. Согласится ли она помочь ему последний раз в разрешении последней просьбы? Покажет ли то заветное место, где он сможет взять необходимое количество металла для осуществления задуманного?! Ему надо немного, два-три килограмма золота. А там… Сергей еще успеет уйти за кордон, пока не закрылись перевалы, пока не наступила быстрая, слякотная осень. Пока не уплыл на запад его последний в жизни корабль.
Поговорить с Софьей Сергею удалось не скоро. Лишь на следующий день, вечером, он остановил ее на берегу озера. Софья набирала воду в ведра. Заметив, что Сергей желает с ней разговора наедине, она постаралась быстро уйти назад, к дому, однако он задержал ее:
– Софья! Я хотел с тобой поговорить, – не зная, с чего начать, волнуясь, начал он.
– Ты о чем?..
– Помнишь, ты мне дала самородки…
Сергей заметил, как дрогнула ее щека. Софья заметно заволновалась, посмотрела в сторону дома, тихо ответила:
– Помню…
– Они мне тогда очень помогли… – быстро продолжил Сергей, – спасибо тебе! Если бы не ты, я тогда вряд выжил первое время. Но я никому о них не говорил, где взял! – поспешил дополнить он. – Если бы я тогда знал, что так все затянется… может, сразу уехал…
– И что?!
– Я хочу уйти… уехать навсегда! Но у меня нет денег! Вот… если бы ты… помогла мне еще раз! Хоть немного… я сам буду мыть! Покажи, где… Клянусь, что об этом месте никто никогда не узнает! Еще есть время… я оставлю вам всех лошадей, возьму только одну… эх, если бы успеть уйти! Еще есть время!..
Выслушав его, Софья молча подняла полные водой ведра и, не говоря ни слова, пошла к дому.
Сергей понял ее отношение как отказ. Оставшись один, он молча погрузился в тяжелые мысли: почему вдруг староверы стали относиться к нему по-другому? Что произошло за эти восемь лет? В прошлых отношениях они были доброжелательны и просты, как дети, готовые отдать последнее. Однако в этот раз все стало иначе. Погорельцевы смотрят на него сурово, не прогоняя и не приближая его к себе. Общение стало напряженным, будто он причинил им какую-то боль. Все без исключения старались избежать долгих разговоров с ним, ограничиваясь однозначными фразами да или нет. В пище ему никто не отказывал, Погорельцевы кормили его отдельно, но со своего стола. Он жил в заезжем домике, спал в суровом одиночестве. День проводил в отшельничестве. Если Сергей предлагал кому-то помощь, любой сухо отказывал ему в этом. Сергей не мог понять, что случилось и происходит. И это неведение вызывало в нем чувство напряжения.
По поведению Софьи Сергей понял, что золота не будет: не покажут ему Погорельцевы россыпь по понятным причинам. Это значило, что жизнь его закончится в Китае, где-то на рисовых плантациях или где-то в портовом кабачке за стаканом рома после трудового дня грузчика. Остаться здесь, в тайге, с Погорельцевыми он не мог. Гнетущая обстановка также когда-нибудь приведет к отрицательному результату. У Сергея был только один выход – собираться в дорогу, чем он был занят следующий вечер после разговора с Софьей.
– Ты уходишь? – спросила она, увидев, как Сергей готовит в дорогу котомку.
– Да. Завтра утром.
– А как же твоя просьба?
– Но ты мне ничего не ответила.
– Однако не сказала нет.
– Как это понимать?! – с надеждой в голосе заволновался Сергей.
– Пойдем, с тобой отец хочет поговорить, – позвала Софья и прошла в дом. Сергей поспешил за ней.
Возможно, сегодня Сергей первый раз вошел в дом к Погорельцевым. Он помнил, что восемь лет назад его нога не переступала порог староверческого жилья. По законам старообрядцев «человек с ветру, неверный» не должен осквернять своим присутствием Благочестивые образа и Святой Дух покоев. Наверно, так и было восемь лет назад. Они с полковником Громовым жили в захожей избе, там же и столовались и ни разу не открыли дверь своих благодетелей: грех! Теперь же по какой-то непонятной причине его призвали к разговору. И не к крыльцу, на чурку, как это было всегда, а под грозные, испытанные верой и временем закоптившиеся иконы.
Кажется, Погорельцевы собрались все: мужчины – за столом, женщины – стоя за их спинами. Сергей вошел за Софьей, перекрестился на образа, встал перед столом, как перед судьями. Фома Лукич, на правах главы семейства, пригласил его присесть на красную лавку – за стол не позвал, – после некоторого молчания начал глаголить:
– Софья нам тут все рассказала. И просьбу твою, и намерения. Знать, за кордон хочешь податься? Что же, дума добрая. Не знаю, правильно то или нет, поступай, как хочешь. А вот только не будет ли нам вреда, если мы тебе золотое место покажем?
– Никому не скажу! – перекрестился Сергей. – Восемь лет никто о вас не знал, и теперь не узнает!
– А коли так, почему же тогда сотоварищей привел за золотой статуей?!
– Ну, тут дело другое. Статуя к вам не относится. Я думал, она под камнем, в земле лежит. Да и к тому же она не ваша… никому не принадлежит.
