Что ждет древнего Бога Тотана, если он попадет в руки советской власти? В лучшем случае статуэтка займет место где-то в музее Петербурга или Москвы, где настоящие верующие, поклонники Будды, никогда его не увидят. Никто не узнает истинную цену изваяния, признание которому боль, кровь, страдания целого народа. На него будут смотреть другие люди, никогда не видавшие сурового края, не знающие чужой истории. Зачем кому-то чужая история? Рядовому обывателю будет достаточно надменных слов экскурсовода, объясняющего причину появления золотой статуи в галерее музея сокровищ: «Посмотрите сюда! Вы видите перед собой древнюю статую буддийского Бога, которому поклонялись неграмотные, забитые, обманутые племена… Статуя найдена знаменитым ученым Федоровым (или Ивановым) при таких-то обстоятельствах». В ритмике хладнокровного повествования не будет слов правды о том, кто истинный поклонник Тотана, как не будет упомянут род каких-то отшельников Погорельцевых, откопавших золотого Будду из-под камня в глухой тайге. Да и вообще вряд ли будет сам Тотан. Вероятно, это будет всего лишь муляж, полная копия статуэтки. А буддийский Бог, как большая ценность, будет переплавлен в золотые слитки, потому что шесть пудов золота – это не валенки на печке.
Возможно, Тотан попадет в руки какому-то частному коллекционеру; в руки мошенников, которые распилят его на части, перепродадут, обменяют. И за всем этим будет стоять только семь известных всему миру заповедей искушения.
Все это Погорельцевы понимают, предвидят. Так было всегда. У бесправной цивилизации коварные руки, подобные цепкой паутине мизгиря. Те, кто у руля, бездумно едут по дороге тщеславия. Обманутые навсегда остаются на обочине истории. Так не лучше ли иметь и хранить то, что имеешь, чем потерять и сожалеть о том, что было, но отдано?
Тотан занял свое место в небольшой, но удобной, сухой пещере Пайдаба. Много лет старообрядцы хранили здесь самые дорогие вещи, украшения, несгораемые иконы. В глубине каменных сводов золотая статуя возымела неповторимый, торжественный вид. Статую установили рядом с большой иконой Сына Божьего Иисуса Христа. Погорельцевы не видели разницы в поклонении. Они знали, что у разных народов разная вера, однако Бог для всех един.
Перетаскивая икону в глубину пещеры, Маркел обратил внимание на дно статуи, залепленное непонятной смолой. Недолго поковыряв ножом, Погорельцевы вскрыли тесненную пробку. Внутри статуэтки лежал кожаный свиток. На свитке, на непонятном Погорельцевым языке, вероятно, древне буддийском, был написан текст какого-то послания. О чем говорилось в этом письме, кому оно было написано и с какой целью, они не поняли.
Уважая культуру и веру незнакомого народа, Погорельцевы положили свиток обратно, внутрь Тотана, закрыли пробкой и так же прочно, как было, залепили дно статуэтки смолой.
3
С тех пор как Погорельцевы сменили местожительства, сожгли в пепел заимку на Медвежьем озере, в семье произошли большие перемены. В силу вынужденных обстоятельств староверам пришлось начинать жизнь заново. Все хорошо помнят ту тяжелую, суровую зиму, когда им как-то всем вместе удалось жить в одной, наспех срубленной избе. Теснота и скованность в строении размером четыре на четыре метра доставляли большие неудобства для семи человек. Двухярусные нары, для мужчин и женщин, небольшая печь-глинобитка, стол да лавка вдоль стены, земляной пол, предметы необходимого обихода, посуда – вот и все, чем был богат быт изгнанников с обжитой земли. Из-за нехватки кормов пришлось в корень ликвидировать поголовье скота, лошадей забрали единоверцы из прилегающих поселков. К весне погибли все пчелы. В морозы замерзла большая часть картошки. В январе кончились мука и крупы. Гнетущая обстановка перемены обжитого места давила напряжением. В своих постоянных молитвах и труде люди терпеливо переносили тяготы и лишения. Нервное напряжение и надуманная безысходность существования принесли горькие плоды. В суровом феврале застрелился полковник Громов. Не выдержало пылкое сознание славного офицера царской армии черной полосы в жизни.
Другое дело – семья Погорельцевых. Никто из них не сказал упрека на судьбу. Жить в тайге, значит, так угодно Богу! Переселенцы – терпеливый, выносливый народ. В их крови нет отрицательных чувств сожаления о прошлом. Все проходящее, постоянно лишь время! Не стоит уповать на каверзы настоящего дня, завтра обязательно будет лучше, было бы желание и стремление. В сочетании с верой дух семьи Погорельцевых оставался завидным все время года. Никто из них не плакал, не сокрушался об утраченном хозяйстве или предавался скорби прошлой, счастливой жизни на Медвежьем озере. Все знали: невзгоды вынужденного переселения – явление временное. Не далее как к осени следующего года все вернется на круги своя, единоверцы из поселка помогут в этом. Главное, в их сердцах роился новый расцвет молодой жизни – Софья и Татьяна к весне готовились стать мамами! Данное ожидание – добрый знак Всевышнего! Все, что происходит, не зря!
Место для будущей староверческой заимки Погорельцевы присмотрели давно. Предчувствуя перемены во времена Великой смуты, Фома Лукич не единожды бывал в тайге в долгих отлучках, все ездил на коне, высматривал, вглядывался в новые места, подолгу задерживаясь на марях и распадках. Много добрых мест было отвергнуто. Там зимой слишком много снега выпадает. Тут для скота корма плохие. Здесь весной паводок на разлив хваткий, топит низину. Где-то кедровая марь от тропы близко. То речка маленькая, рыбы нет. Где, наоборот, зверь-медведь держится, с таким соседом жить большая проблема. Может, долго еще происходили поиски, да только Маркел однажды под перевалом Узун-арга нашел большое озеро – Тигир-коль
[21]
.
Озеро было небольших, по таежным меркам, средних, около полукилометра в длину и до двухсот метров в ширину размеров. Однако молодого старовера очаровала красота горного водоема. Окруженное со всех сторон белками, оно имело изысканный вид: опрокинутое в прозрачной воде небо, девственная тайга, преимущественно из молодого, столетнего кедрача, огромные луговые поля – корма для скота, – рыба, зверь водились в достаточном количестве. Это благотворно повлияло на совместное решение выбора местожительства. Поэтому восемь лет назад, при скоропалительном бегстве, у Погорельцевых не было сомнения, где обустраивать новый быт. Тигир-коль под перевалом Узун-арга стал новым, очередным домом изгнанников-старообрядцев.
Во времена первых весенних проталин к озеру потянулись хмурые бородачи-староверы. По тайному сговору родных и близких, дружно ударили топоры. Застонали, падая, вековые кедры. Звоном крепкой стали нарушились тишина и покой поднебесных вершин. Заметалось между каменными гривами пугающее эхо. С дружным говором да прибаутками, выпрашивая прощение за беспокойство у Хозяина гор, быстро, споро работали мужики. Как на опаре, выросли ядреные стены нового, шестикомнатного дома. Медовым цветом жизни наполнились светлые комнаты. Из глинобитной печи, над крышами застился густой, едкий дым человеческого жилья. Вместе с оживлением природы над новой заимкой разлетелся детский плач.
