Сейчас Чигирька переменился. Если в начале пути дорога казалась забавной дружбой с фляжкой, которая лежала в котомке Фомы, – всю дорогу он просил выпить, пел песни, громко разговаривал, шутил по поводу и без, – то теперь дело возымело серьезный настрой. Он стал спокойным, уравновешенным, сосредоточенным. Чигирька знал, что близится развязка поиска Гришки, которая, в связи с обстоятельствами, исходя из богатого опыта охотника, могла сложиться отрицательно. Скорее всего, так это и было, иначе Григорий дал бы о себе знать давно.
Чигирька понимал, чтобы найти Гришку, надо, прежде всего, найти причину, почему он потерялся. Если они узнают, почему Григорий потерялся, отыскать его будет гораздо легче и быстрее.
Опять же опираясь на опыт былых поисков, Чигирька решил разбить караван на две группы. Григорий говорил, что цель его пути – Перевал бабьих слез. Зачем он туда хотел попасть, было известно только ему. Но, так или иначе, он сейчас мог быть там, на перевале, выйти туда без тропы, тайгой, стороной, под гольцами, и, если с ним случилась беда, ждать помощи от людей там.
Для этой цели Чигирька выбрал Маркела и Сергея. Охотник знал, что Маркел, для своих лет тайгу знает хорошо, и не сомневался, что он не собьется с дороги:
– Ходил на перевал?.. Видел камень с рисунком?.. Ходи с Сергеем, смотри следы. Ждите нас там. Как Гришку найдете, худо ему, к людям надо, на камне оставь метку… топором отруби щепку, клади на камень. Мы будем знать, что вы ушли назад… один ружье давай нам, вам другой ружье хватит…
Последний приказ Чигирьки Маркел отказался выполнить наотрез. Всю дорогу он ехал с карабином полковника за плечами, чувствовал себя настоящим следопытом, а небезусым юнцом. Грозное оружие придавало ему вид настоящего мужика, охотника, и он не желал расставаться с этим восприятием:
– Мне Громов ружье дал, никому не дам! – был ответ, что вызвало улыбку на лице окружающих.
Сергей исправил положение, снял из-за спины свой карабин, – маузер в кобуре не хуже карабина! – отдал его Егору. Тот принял винтарь с волнением, – неужели доверяют? – ссыльным иметь оружие запрещалось. Однако никто слова поперек не сказал. Егор – потомственный казак, славный воин! Кому, как не ему, иметь грозное оружие?
Разъехались. Маркел и Сергей Маслов ушли вверх по тропе. Чигирька, Фома, Егор и Софья направили коней через переправу. По задуманному Чигирькой расчету собаки – Илкун, Чирва и Кыргыз – побежали с ними, за Фомой и Софьей. Это обстоятельство было важным при поиске человека по следам.
На другом берегу реки Чигирька соскочил с монголки на землю, что-то залопотал на своем, хакасском языке, призывая остальных к себе. Там, за густыми прибрежными зарослями ольшаника, печатались глубоко врезанные в мягкую почву следы лошадиных копыт.
Чигирька наконец-то справился с волнением, заговорил по-русски:
– Вот, однако, и причина…
Хакас долго ходил вокруг, что-то высматривая и разглядывая. Прошло немало времени, пока он наконец-то дал точную оценку неизбежно произошедшему:
– Люди… верхом на лошадях. Трое. Коня тоже три… они ехали за Рубином, следили. Рубин пошел в реку, на ту сторону, – махнул рукой на другой берег, – они за ним не пошли, поехали вниз по реке.
– Зачем они ехали по следам?.. Почему не пошли дальше за конем?.. – перебивая друг друга, поинтересовались Фома и Егор.
– Пока не знаю… надо дальше, в пяту идти. Там все будет видно, – сурово ответил Чигирька и уверенно махнул рукой вперед. – Скоро Гришку найдем!..
Все четверо быстро поехали вперед, повторяя глубоко изрытую лошадиными копытами землю, более походившую на новую, недавно проложенную тропу. Здесь дважды – туда с Гришкой и обратно один – проходил Рубин, за ним, по его следам, ехали трое неизвестных всадников. Местами тропа упиралась в завалы, россыпи курумов, петляла в зарослях пихтача и подсады. Когда-то испытывая направление, не зная дороги, здесь шел Григорий. Теперь на его поиски ехали его друзья.
За неглубоким распадком, перед мохнатой, кедровой гривой следы разделились. Двойной след Рубина потянул вправо, трое всадников проехали слева. Чигирька остановился, что-то недолго думал, потом уверенно кивнул головой:
– Однако трое след резали (искали) тайгой… так пойдем, как Рубин ходил.
Тронув поводья, друг за другом, они поехали по следу Рубина. Глубокие в мягкой земле отпечатки копыт спускались с кедровой гривы. Перед выходом наверх Чигирька вдруг остановился, привстал на стременах, поднял руку: тихо!.. Все последовали его примеру, замерли, прислушиваясь, и ясно различили глухой, рвущийся, далекий, гуляющий под гольцами звук: ой!.. ой!.. ой!.. Чигирька посмотрел на Фому, тот уверенно качнул головой: собаки!..
Поторопив лошадей, они быстро выехали наверх каменистой гривы, теперь уже ясно, отчетливо различили яростный, напористый лай собак.
– Зверь?! – посмотрев на хозяина, спросил Чигирька.
– Однако медведь, – твердо ответил Фома и, спустя несколько секунд, дополнил: – Держат!..
– Так я и думал, – скорбно покачал головой Чигирька, потемнел лицом и спокойно предупредил: – Тихо поедем, зверя надо добывать!
Они осторожно пустили лошадей вперед, на ходу подготавливаясь к предстоящей охоте. Чигирька на ходу снял со спины свое длинное, громоздкое, шомпольное ружье, достал рукой мерку пороха, высыпал в ствол, сверху забил пулю, насадил на пенек капсюль и положил фузею на колени. Фома переломил двустволку шестнадцатого калибра, проверил в стволах пулевые патроны, щелкнул казной, стал серьезным. Егор заученно щелкнул затвором, убедился, что в патроннике стоит остроконечная пуля, задавил рычаг назад и поставил затвор на предохранитель.
А лай собак все громче, яростней, напористей! В колких переливах злобных голосов рявкнул недовольный бас осаженного медведя. Услышав звериный рык, разом заупрямились, захрюкали лошади. Чигирька спешился на землю, крепко привязал монгольского иноходца за уздечку, велел то же самое сделать с другими лошадьми:
– Здесь скрадывать будем…
Оставив Софью караулить коней, трое охотников осторожно пошли вперед против ветра, скрываясь в густых зарослях подсады, за стволами деревьев вдоль шумного, говорливого ручья, заглушая свои шаги. Им далось немало времени подобраться к месту драки медведя с собаками. Зверь попался осторожный, чуткий, постоянно крутил носом и ушами, стараясь услышать человека. Однако охотникам предстала хорошая возможность последние пятьдесят метров проползти на расстояние верного выстрела за толстым, давно упавшим на землю, поросшим толстым слоем мха стволом кедра. Когда все благополучно добрались к означенному месту, Чигирька первым выглянул из-за колодины и остался доволен.
Медведь сидел на задних лапах, прижавшись спиной к дереву, оберегая зад. Ярости зверя не было предела. Широко размахивая могучими лапами, зажатый храбрыми собаками в кольцо, хозяин тайги делал стремительные выпады. Стараясь поймать какую-то собаку, он делал отвлекающий маневр, подавался вбок, но тут же бросался назад, желая разорвать Ингура. Едва он освобождал место, сзади, жесткостью острых зубов за штаны его хватала Айба. Свирепый зверь, пронизанный болью, поворачивался за ней, но тут его с другого боку трепал Кыргыз. И так по очереди, пока медведю хватило ума прижать свой жирный зад к дереву. Зверь сообразил, что лучше хорошо сидеть, чем предаваться острым клыкам.
